Иван Калита

Псковские посадники толковали с князем Александром и его боярами. Дело было для Плескова из важных важное: город хотел иметь своего владыку, дабы освободиться совсем от опеки «старшего брата» - Господина Новгорода. Обид накопилось много. Старший брат не урядил с немцы, не помог противу датского короля, не боронит от Литвы; меж тем: «владычное - подай, суд архиепископль - подай! Как што, наших в железа емлют и за приставы в Новгород, тамо сиди, не знай - жив, не знай - нет! И подъездное давай, и кормы, а коли не едет Плескову, всё одно кормы давай да бор владычень по волости! Хотим свово владыку! Уж отвечивать перед митрополитом - куды ни шло, а владыку новагороцкова не хотим! Да и то смекнуть: Василий-от Калика не ставлен ищо, рукоположат ево ай нет, поди знай! Самая пора бы, княже! Самая пора свово владыку нам!»

Александр видел требовательно и заботно обращённые к нему взгляды, откачнулся на перекидной скамье, уложил ладони на стол. Следовало помыслить путём! Гаврило Олсуфьев, доныне молчавший, теперь взял слово:

- Уж у нас, княже, и иерей есть, прилепо сану сему, муж благ, сановит и смыслен - игумен Арсений!

Арсения Александр знал и не мог не признать, что выбор плесковичей сделан был основательно.

- Помысли, княже, о сем, посиди с боярами! - заключили посадники, подымаясь, и оба поклонились враз. Так-то, мол: тебе, княже, кланяем, а и ты нас не обессудь, градские заботы наши, ради чего тебя на стол пригласили, исполни!

Александру нравились плесковичи. И честны, и храбры, и осторожны, когда надобно, и добродушны зело, а и себе на уме - простецами не назовёшь! Не думал даже, что свои бояре будут противу плесковской затеи, однако на думе княжой возникла пря, и немалая.

- Батюшка твой, княже, им воли не давал! - твёрдо говорили старики. - Сядешь, Бог даст, снова на стол великий, будет у тебя с ними муки! Как бы сии плесковичи повострее новогородчев не стали! Им только свово пискупа и не хватат! Уж иная власть, почитай, вся в руках ихних! Тебе, княже, татебное да княжую дань дадут, а боле ничего не проси!

Немчин Дуск важно кивал головою:

- Премудрый Аристотелиус тако глаголет: малым государствам, в коих один токмо град, подобно древним Афинам или граду Плесковскому, пристойно есть имати правленье демократикус, сиречь народное, а великим - единодержавие достоит, королевская либо цесарская власть. Ибо малые грады не возмогут землю вкупе устроить, подобно тому как и Новый Город со Плесковом немирны суть. И к сему потребно понуждение свыше, от цесаря, дабы по всей земле - един глава, един закон судный!

- Пристойно то али не пристойно, рассудити нать! - раздумчиво начал Иван Акинфич (он больше всех не любил немчинов - новых возлюбленников князя Александра). - А токмо вот чего прошать хочу: како о сём Гедимин мыслит? Не то мы тута наобещаем, а окажет после… хозяина, вишь, не спросили!

О «хозяине» Иван рек не без умысла и тотчас попал в больное место. Александр нахмурился. Брови сошлись у переносья, потемнели глаза. Стал чудно хорош княжеский лик (сам знал, что хорошеет в гневе, почему, гневаясь, иногда любовался собой).

- Рано, Иван, меня в литовски холопы записал!

- Не гневай, княже! Молвил непутём, да и безлепицу, - тотчас повинился Иван, низя глаза, - а только митрополит-от ныне в литовских палестинах, сам знашь, княже! Могут и не пропустить!

- С братом моим, Гедимином, у нас ряд! - строго возразил Александр. - А ещё и эта вот грамота!

Он выложил на стол развёрнутый свиток, показал Акинфичам. Оба, Иван с Фёдором, склонили головы, шевеля губами, стали честь про себя. Иван первый оторвал глаза от грамоты, поднял чело, как-то разом вспотевшее, вынул цветной плат, отёр лоб. «Это что ж, - подумал, - эдак-то и с Ордою учнём ратиться?»

Грамота была тайной, далеко не все и ведали о ней. Александр мгновением пожалел даже, что показал её Акинфичам. Не то что предатися могут, а - возревнуют, что без их ведома заключил тайный ряд с Гедимином. Жалеть, однако, было поздно. Фёдор Акинфич, в свой черёд, дочёл грамоту. Пробормотал:

- Это ино дело… Только как бы и нас Гедимин не подвёл, яко немцев орденских в свой час!

Он тоже покосился на Дуска с Долом, и хоть сии немчины были не из кесарския земли, а всё же и ему, как прочим, казалось, что всё единако: что из Помория, что из датской либо саксонской али иной какой стороны - немчин он немчин и есть! Хоть бы и православную веру принял, а всё не свой! Вишь, Аристотелевы хитрости вспомнил, а что рек? И так и эдак поворотить мочно! Однако договор с Гедимином - не их ли работа? Пото и приблизил к себе князь! Ох, не подвели бы нас католики, да и сам Гедимин Литовский!

Александр Морхинин, тот так прямо, колюче, и брякнул:

- Отколе, княже, начнём мы собирать русскую землю? Отселе - дак мочно и епископа ставити Плескову! Токмо одно спрошу: мы али Гедимин?