Иван Калита

Петр усмехнулся, покачал мохнатой головой. Толстыми заскорузлыми пальцами почесал грудь. Он явно обдумывал, что сказать князю. Тот терпеливо ждал, в душе радуясь серьезности этого мастера.

– Ну что, княже, – загудел он, – надоть, такмо скуем. Но токмо басу навесть, тута никак фрязин потребуется, – кузнец виновато опустил голову и исподлобья взглянул на князя, – нужен будет и кожевник.

Князь понял – надо сделать и ножны.

– Кого назовешь? – промолвил князь.

– Миколу, – прогудел Петр, – а из кожевников – Ивана.

Сделка состоялась. Меч князю очень понравился. Каменья фрязин умело расположил как на рукояти, так и на ножнах. Подобрал Иван Данилович к нему и пояс сердоничный с золотой оковкой. Да шубу соболью. Царский подарок. Пусть знают. Анастасии – монисто из дорогих каменьев, где посредине горел алмаз, величиной с голубиное яйцо, он один перевесит все подарки тверского князя.

Утром княжеские отроки, разодетые, как павлины, постучали в дверь гостевых опочивален. И вот идут по переходу московские гости, князь, княжна и боярин Кочева с подарками, в сопровождении отроков. Ожидавшие их слуги распахивают двери, и перед очами гостей предстает тверской князь с княгиней. Она держит поднос с кутырем и солью. Взор Ивана Даниловича уставился на поднос: такое он видит впервые. Что же ему с этим делать? Хорошо, рядом Елена, которая шепнула: «Отломи кусочек, помокни в соль и надкуси». Он быстро это проделал и посмотрел в глаза княжны. Взгляды их встретились. Усилием воли он отвел взгляд, как будто что-то неведомое его обожгло. Такой женской красоты он еще не встречал. Склонила голову и Анастасия. От Александра не ускользнул этот момент, и он отреагировал на это гордой улыбкой за свою жену. А женское сердце Елены сжалось от плохого предчувствия. Скоро все вошло в нормальное русло, и московский князь вручил подарки.

– Прими, друже князь, поделку московского мастера, – и передал меч Александру.

Если бы в гриднице не горело столько свечей, она все равно бы засверкала разными цветами от тех каменьев, которыми был украшен этот меч. Глаза князя Александра загорелись радостным огоньком.

– И еще, – Иван Данилович набросил шубу ему на плечи, сказав: – пусть она, – он провел рукой по атласной шерсти, – тебя всегда согреват.

Александр расплылся в улыбке.

– А это, – он взял шкатулку у боярина и подошел к княгине, – царица ты наша! Прими от… – он хотел сказать от раба твоего, но вовремя сдержался, – нас этот скромный подарок, – и достал из шкатулки монисто.

Алмаз в нем горел, как маленькое солнце. Все ахнули. Подавая подарок, рука князя невольно соприкоснулась с ее рукой. Ему показалось, что между ними проскочила искра. И в то же время этого мгновения хватило ему, чтобы ощутить шелковистую нежность ее кожи. И он почувствовал, что в его сердце зародилось какое-то, еще не понятное ему чувство. Не осталось это мгновение незамеченным и ею. Белоснежное ее лицо покрыл румянец, отчего она стала еще прекрасней. Муж, что-то уловив, посмотрев на нее молящим и в то же время расстроенным взглядом, отвернулся. Произошло какое-то замешательство. Но Александр быстро нашелся, пригласив гостей к столу.

Не зря тверской князь столько времени готовился к встрече с московским князем. Убранство одного стола чего стоило. Нет здесь привычных кубков, кружек. А стоят, как вои на страже, хрустальные бокалы из тонкого стекла, за которые боязно браться руками. А каких только бутылиц нет: и плоские, и раздутые. А сколько фруктовой заморской диковины: и ананасы, и бананы, и финики, и апельсины… Не пить, не есть их надо, а смотреть, словно перед вами волшебная картина. А о русском богатстве и говорить нечего. Какие тут осетры да белуги, стерляди, но это уже не в диковинку. И все говорило о том, что хозяин хотел показать гостю свое расположение. Да и разговор он завел о том, что не надо вспоминать прошлое, а надо помнить одно: корень-то у них один. И жить надо по-родственному. А если им объединиться, то они любому шею сломают! Ухмыльнулся московит, спросил:

– Кому же ты хочешь ее сломать? Уж не о… ты помышляешь? – назвать кого, не захотел, ибо тут сидели разные люди, еще и донести могут, но большим пальцем показал через плечо на юг.

Александр его понял. Взбодренный не то выпитым, не то чтобы показать соседу свою храбрость, вызывающе сказал:

– Да хоть его.

Но тут зазвучал серебряный голосок Анастасии.

– Милый, – она повернулась к мужу, – хватит мужских разговоров, повеселим лучше гостей дорогих, – и взглядом приказала дворскому позвать толпившихся за дверьми скоморохов, дударей.

В огромной гриднице есть где разгуляться веселой публике, и она заполнила помещение. Иван Данилович поощрительным взглядом посмотрел на Анастасию, оценив ее ум. Та ему только улыбнулась. «Какая прелесть!» – чуть не сорвалось у него с губ. Он вдруг почувствовал себя семнадцатилетним юношей, и ему захотелось вместе с этой смешной публикой выкинуть коленце, да не одно. Елена еле удержала загоревшегося мужа, поняв вовремя его желание.