Иван Молодой. «Власть полынная»

Так встанут ли на пути Ахмата русские полки? И великий князь Молодой думает, что у хана два пути. Он может пойти на Рязань, как ходил десять лет назад и был отброшен. Но сейчас он двинется огромной массой и может избрать дорогу иную - либо на Тулу, либо на Калугу. Тогда надобно перекрыть ему путь на Угре-реке. Успеть встать всеми полками…

В дворцовых переходах повстречал молодой князь Иван воеводу Даниила Холмского и поделился с ним своими соображениями.

Князь внимательно посмотрел на Ивана. Перед ним стоял не тот юный князь, с каким наряжали посольство в Крым, а зрелый воин, великий князь Московский.

- Ты, княже, о том же думаешь, что и меня заботит. У нас, великий князь Иван Молодой, одни предположения, а у Ахмата свои соображения. Однако ежели изберёт он войну с Московской Русью, то, думаю, твоя правда. Пойдёт он на Тулу, самой короткой дорогой на Москву…

Иногда великий князь Иван Молодой начинал судить поступки отца иной мерой, чем прежде. И тогда всему находилось оправдание. Так его, Ивана Третьего, любовь к тверской княгине Марии канула в вечность, уступив место политической страсти великого государя всея Руси.

По мнению Ивана Молодого, эта страсть стала для Ивана Третьего превыше всего, затмила все прежние чувства.

Когда молодой князь обращался к истории, он видел тому примеры. Хотя бы заглянуть в славянскую историю. Владимир, киевский князь, крестивший Русь, отрёкшись от язычества и порвав все связи со своими многочисленными жёнами, взял себе христианку, сестру византийских императоров Анну.

Разве Владимир любил её так, что мог поступиться прежними страстями? Нет, он об одном мечтал: видеть Киевскую Русь государством могучим, единым…

Вот и Иван Третий берет в жены гречанку, богатство коей в одном - в её родословной. И это при отцовской скупости! Ему нужно родовое древо Палеологов. Через него он роднится с негаснущей славой древнего Царьграда!..

Иван Молодой верит, что московские великие князья по праву владеют шапкой Мономаха через последнего киевского князя, и далее через Юрия Долгорукого, Александра Невского, Ивана Калиту, Дмитрия Донского тянется древо московских князей.

И что по указанию государя и с благословения митрополита Филиппа начали возводить в Кремле храм Успения Богородицы - тоже закономерное обоснование власти великих князей московских.

Да и пора настала. Старый храм возведён ещё Иваном Калитой при жизни первого митрополита московского Петра. Храм пришёл в ветхость, грозил рухнуть, брёвнами подпирали. А новый храм по образцу Владимирского собора возводят, со всем его благолепием.

Когда Иван Молодой начинал судить отца, Ивана Третьего, этой мерой, он находил в его действиях оправдание многим поступкам…

Вторая поездка в Рим пугала послов великого князя Московского не на шутку. И чем ближе становился день, когда они окажутся в Ватикане, тем больший страх овладевал ими.

В первый приезд Саньку вообще не впустили в папский дворец, а ныне ему предстоит присутствовать при обручении Фрязина с царевной.

А Иоанн Фрязин в прошлый приезд такого страха не чуял, какой ныне доведётся испытать.

В тот раз ну повидал Фрязин царевну издалека, ну вручили ему парсуну, спросили, какую веру он исповедует. Иоанн католиком назвался, не признался, что православие принял. С тем и Рим покинул. А в нынешний приезд Фрязину с самой невестой государя московского надлежало обручаться, великого князя представлять. А кто он такой, Иоанн Фрязин? Может на вопросы папы либо царевны ответствовать? А ему, юсланцу великого князя Московского, ни в какие беседы не велено вступать…

Опасался Иоанн: ну как не угодит он своими ответами папе либо прознают на Москве, что держался он не с подобающим достоинством, - тогда какой милости ждать ему от великого князя?

К счастью, приставленный к нему дворянин Санька, Александр, сын Гаврилы, по-италийски не разумеет, тем паче по-латыни.

Тревожно заплакали колокола в Серпухове. Запричитали богомольные старухи. Потянулись в княжьи хоромы серпуховские бояре. Умер князь Юрий, брат великого князя Ивана Третьего…

Распахнулись городские ворота, выехал гридень на Московскую дорогу. Сорвались первые снежинки, кружась, опускались на лицо гридня, таяли.

Он не пустил коня вскачь, взял в рысь. Дорога-то не короткая, до Москвы чуть больше сотни вёрст, как бы коня не заморить. А в Москву гридень полагает приехать к утру…

Горькую весть везёт он государю. Мысль одна другую сменяет. Десять лет служит он в дружине князя Юрия и не может взять в толк, отчего не женился тот? Детей нет. Кому удел наследовать?

Стучат копыта по мёрзлой земле, секут снежинки. Темнеет быстро. Справа от дороги изба, оконце бычьим пузырём затянуто. Через него свет лучины пробивается.

Гридень думает, хотя бы снег не посыпал, иначе занесёт, закрутит. С дороги бы не сбиться.

Спать не хотелось. Да и раздумья одолевали. Эвон как смерть приключилась: ходил-ходил князь, и нет его…

Никогда хвори не одолевали его, и на тебе, в одночасье не стало. Лёг днём передохнуть и не поднялся… Ужели лихие люди чем опоили? Князь ворожеек привечал. Они с него заговор снимали…