Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы

– Да с чего? Ты же не скажешь! – ответил сметливый Устьян, – надо сбегать по делу?

– Точно так.

– Сейчас, – ответил старший.

И Устьян принялся отряхивать Василия от снега, затем сбросил снежные хлопья со своих валенок и шапки, и быстро пошёл вслед старшему брату.

– Давай записку, и жди меня у калитки, – выдал он покровительственно.

Юный посланец прошмыгнул за забор, и был таков, а Иван закутался потеплее, и принялся ожидать гонца.

***

Устьян бегом выкатился на улицу, да припустил по снегу к усадьбе Канюшкиных. Хотел юркнуть к известному месту у забора, но услышал звон бубенцов, и вовремя спрятался. Залаяла собака, почуяв чужих. К воротам подъехали две тройки, приказчики Анфим и Емеля поспешно открыли ворота.

– Добрый день, Кондрат Степанович! Рады, что вы к нам пожаловали! – громко здоровался Анфим и поклонился купцу.

– И тебе добрый день, – гулко ответил купчина, – Дома ли Фёдор Романович?

– Ожидают.

– Проводи, Анфим.

Кучер остался в санях, закутался в тулуп. И мальчик увидел статного купца, в богатой песцовой шубе, крытой голландским синим сукном, сходившего с возка. За ним поспешал и его служка, с малым сундучком.

Ворота закрылись, Устьян натянул шапку на уши, да поднял воротник войлочного армяка. Хорошо, что были валенки на ногах, не мёрзли. Наконец, пошумел у калитки, раза три. Только тогда, наконец, выглянула долгожданная Лукерья.

– Чего ты? Видишь, гость у нас, – сварливо начала бабушка.

– Да с грамоткой я, – с ходу оправдался мальчишка.

– Не жди. Завтра ответ заберёшь. На вот, гостинчик.

Устьян кивнул, спрятал пряник за пазуху, и побежал домой.

Нежданный соперник

Елена сидела в своей горнице и вышивала. На поставце горели три свечи, видно было неплохо. Спать ложиться, конечно, рано. Да чем заниматься? Разве потом Святое Евангелие почитать. Отец в доме, сам дела ведёт. Лукерья за кухаркой приглядывает, а когда и ей сама помогает. Скотница с коровами да курами управляется, как же живность без пригляда? Анфим с Гаврилой да Емеля со всем остальным справляются – когда подмести, дров наколоть, скотину накормить . В лавке отец сам сидит, ну если его нет- значит, Гаврила приказчиком трудится. Когда отца не было, она во всё вникала. И что бы коровы подоены, и хлеб напечён, и зерно с амбара не пропадало. Да и за товаром присматривала.

Поэтому сейчас была красавица только при шитье. Смотрела на узор – и вправду красиво, надеялась, что Ивану такая наволочка понравится. Вся ведь в иноземных цветах получилась, такие она всегда по сказкам себе представляла. И вот, пока она споро работала иглами, раздался стук в дверь, и вошёл отец.

– День добрый, доченька. С радостью тебя, к нам гость дорогой припожаловал- сам Кондрат Степанович нам честь оказал. Твоей руки просит.

– Так я не хочу, – резко ответила дочь отцу.

– Достойный человек, давно в большой чести в Туле, в гостиной сотне состоит. Лучше и быть не может.

– Не пойду за него, – и Елена даже не отложила шитьё, лишь повернула к отцу голову, – в монастырь пойду, а женой этого Кондрата не стану.

– Обещался я за тебя, доченька, – говорил купец проникновенно, почти ласково.

– Вольно вам было меня обещать, словно я вещь какая, – и она вскочила с кресла, – не пойду… – тихо сказала Елена.

– А я обещал! – и, осерчав, ударил кулаком по столу, – моё слово твёрдо!

– А я , как бог свят, утоплюсь! Ничего, и один проживёшь! – и Елена ударилась в слёзы.

Девушка не просто плакала, она стала просто трястись в судорогах, отец просто испугался, и выбежал из горницы. Навстречу шёл услышавший крики в доме напуганный Гаврила.

– Выпроводи Кондрата Степановича. Извинись за меня, поклонись пониже, но выпроводи. Не объясняй ничего.

– Понял, Фёдор Романович, – и толковый приказчик исчез.

Купец же добежал до кухни, где Лукерья помогала готовить званый ужин. Старушка умела проверяла горшки в печи, готово ли томленое мясо, каши доспели.

– Бабушка, пошли со мной, – просил Фёдор, – совсем всё худо сделалось.

– Сейчас, милый. Доделаю… Щи-то запоздают???– и продолжала быстро нарезать капусту.

– Прасковья доделает… Дело к тебе, поспешай, бабушка… – купец так и стоял рядом, не зная, куда спрятать руки.

Они вышли из подклети, стали подниматься, но Фёдор не просто шёл, а будто цеплялся за перила лестницы. Ноги у него сделались словно ватными, и не слушались его. Хозяин дома осторожно приоткрыл покои Елены, и взглянул внутрь из-за двери. С девушкой всё также было плохо, она ледала на ковре. Лукерья проскользнула внутрь, и укоризненно прошептала:

– Эх, батюшка… Будто дочерей у тебя с десяток…

– Успокой её, видишь, плохи дела, – прошептал испуганный отец, – сделай что ты там умеешь, старая ведьма, – начал злиться купец, – травы вам всякие, ешё чего… Делай что хочешь, лишь бы выздоровела!

– Иди, я с Алёнушкой останусь, не беспокойся, – не повышая голоса ответила ведунья.

Фёдор опять сник, и осторожно, стараясь не шуметь, вышел из девичьей, и прикрыл дверь за собой.

Сорвавшееся венчание