Иван Мошкин, атаман Каторжной. Вода, огонь и Медные трубы

Батюшка уедет в конце марта, сбыть товар в Москву и там прикупить всякой всячины. Хочет просватать меня за Гаврилу Хлебникова, купца из Москвы, да я того не желаю. Говорили мне, что отец Варсонофий может нас обвенчать тайно. Я на всё готова.

Любящая тебя Елена.

Иван вскочил с лавки, и заходил по горнице, как пойманный лесной кот в клетке. Ничего, обвенчает их поп. Сколько денег захочет за требу? У него и два рубля найдётся, ничего. Он сел за стол, придвинул горящую свечу, и карандашом принялся выводить буквицы.

Добрая моя Елена!

Обвенчаемся тайно, я договорюсь с попом. Ни за что от тебя не откажусь.

Преданный тебе Иван

Перечитал ещё раз- вроде бы вышло хорошо и не глупо. Не получалось у него так цветасто выражаться, как выходило у его суженой. И умница, и красавица… А он? Ну сил хватает, стреляет тоже хорошо, да и умельство у отца почти перенял.

– Ладно, хватит себя изводить, – сказал он сам себе, и принялся истово молиться на иконы в красном углу, поминая и Богородицу, и святого Николая, и святого Георгия.

Только так смог успокоится, разделся до исподнего, и залёз под теплое одеяло. Печь была натоплена, топили дома снизу, из подклети.

Тайное венчание

Иван шёл к церкви, торопился. Да и дело было нелегкое, и кошель тяжёлый – целых два рубля денег. Он шёл мимо тающих сугробов, стараясь обойти коровьи лепёшки на дороге. И то- какое хозяйство без коровы, а то и двух? Молоко до сметана- сложно без них русскому человеку прожить. Вот и показалась ограда, рядом с которой сидел Мишка, юродивый. Хороший, добрый подвижник. Никому зла не желал, не проклинал, говорил только хорошее.

Иван, не думая положил в кружку святого человека две копейки, и сняв шапку, перекрестился на купола, и попросил:

– Заступись за меня перед Богом, добрый человек.

– Не сомневайся, – и юродивый улыбнулся хорошей, светлой улыбкой, – всё по доброму будет. Любит тебя Пресвятая Богородица, заступится.

Стало чуть полегче на душе Ивану, и он зашел в храм, и опять перекрестился, и пытался усмотреть иерея. Наконец, увидел священника, о чём- то говорившем с вдовой. Наконец, та низко ему поклонилась, и отошла. Отец Варсонофий был худой, с такой же худенькой бородой, в обычном подряснике. и , с крестом на груди.

– Отче, – обратился к нему Иван, – поговорить бы о важном деле. Женится я решил…

– То дело хорошее, – священник сложил руки на груди и хитро улыбнулся.

– Да дело непростое…Нам бы не здесь поговорить, а то слегка смущаюсь при чужих-то глазах!

– И чего ж ты, вьюнош, удумал, ежели не хочешь рядом чужих ушей?

– Женится, отче. Так и невеста согласна, ты не думай. Отец её косо на меня смотрит.

– Отчего же? Ты на царёвой службе, а не дрова людям возишь.

– Так на Елене Фёдоровне Канюшкиной жениться желаю, – совсем тихо сказал юноша.

– Вона как…Остерегусь честной отрок я вас венчать…Как бы не вышло чего.

– Так не увозом жениться хочу. Придём вдвоём, и обвенчаешь, всё честь по чести Неужто тебе наших душ не жаль?

– А свою мне жаль особенно, Иван.

– Да я и деньги принёс, – совсем тихо добавил проситель.

Иерей повернулся, и поманил жестом к себе Ивана. Оба быстро зашли в церковную сторожку. Варсонофий поставил скамеечку для стрельца, на другую присел сам.

– Сразу бы сказал… Дело непростое, и в церковной книге надо запись сделать, и вам грамотку выправить. Бумага, да чернила, они ведь того, денег стоят. Это уж алтын, дитятко. Вечером свечи зажигать – так это четыре алтына. Поиздержался я . на облачение церковное пожертвуешь полтину? – и поп сделал благостное лицо, воззрившись на Ивана, – полтину вперёд дашь. Остальное- после венчания.

– Об чём речь, отец Варсонофий.

Юноша быстро выкладывал серебряные маленькие монеты перед священником, тот вытер прослезившиеся от умиления глаза, внимательно пересчитал и сгрёб серебро к себе.

– За три дня дитятко, – говорил поп уже просто елейным голосом, – предупреди, и буду ждать вас после вечерни. Не волнуйтесь, Господь вас не оставит, и я порадею.

Иван поклонился попу, поцеловал его руку, тот в ответ перекристил юношу. Стрелец пошёл, просто побежал домой. С сердца словно камень упал. Не помнил как вернулся, вбежал к себе, и принялся выводить буквы на малом листе бумаги:

С священником всё оговорёно, надо только предупредить за три дня. Возможно дело только после вечерней молитвы.

Чернила высохли, и старший брат пустился на поиски младших. Долго искать не пришлось, юноша услышал сопение да шлепки. Братья мутузили друг друга, стараясь окунуть в снежный сугроб соперника.

– Ужо матушка то всё узнает! – пригрозил он мальчишкам.