Иван Московский. Первые шаги

Сам он старался не касаться этого вопроса, потому что… попросту не помнил свою жизнь до вселения. Подсказки тела были нечасты, так что в памяти Ивана Ивановича имелись только отдельные яркие эпизоды. Он вообще старался избегать всего, с чем был связан до того странного события. И дел, и разговоров, и людей. Но, видимо, ему не избежать столкновения со своими страхами…

Тяжело вздохнув Ваня глянул на служилого у двери и кивнул, дескать, отворяй. Тот нехорошо поежился и впустил княжича в палату. Пахнуло кислым «ароматом» вина, квашеными огурцами, копченым мясом и прочим букетом крепкого пития местных элитарных разливов.

Великий князь сидел за столом и смотрел на обглоданную кость. С каким-то удивительно многозначительным видом, словно пытался там что-то увидеть… или уже справился с этой непростой задачей…

Дверь хлопнула, закрываясь, и Иван Васильевич медленно перевел взгляд на сына. Тот же, как ни в чем не бывало прошел к столу. Сел рядом с отцом. Поставил принесенный с собой серебряный кубок. Плеснул туда вина. И произнес:

— Царствие ей небесное!

После чего залпом выпил тот глоток, что он размашисто себе «нацедил». Отец покивал осоловело и повторил за сыном.

— Царствие!

Только нормальным таким «дриньком», грамм на сто пятьдесят вина. Он мог себе позволить на свой стол вина с юга.

— Ты ведь не нашел тех, кто убил ее, — произнес сын.

— Что? — Переспросил отец, выныривая из погружения в свои мысли. — Почему ты об этом спрашиваешь сейчас?

— Прошло два года. Ты смирился с потерей. Буря улеглась. Злодеи расслабились, потеряли бдительность. А значит — пора действовать. Ты же не хочешь простить им смерть матушки?

— Не хочу… — охотно кивнул отец.

Для монарха брак по любви — непозволительная роскошь. Вот и Иван III свет Васильевич взял в жены Марию Борисовну Тверскую дабы отец смог вернуть себе престол Великого княжения. Впрочем, не прогадал и в личном плане. Они с Марией Борисовной полюбили друг друга. Редкое и необычное явление. Но радостное. Именно поэтому он так тяжело переживал ее смерть, не желая брать в жены другую.

— Расскажи, что тогда произошло?

— Твоя матушка внезапно занедужила и в один день преставилась. Ты тоже с того дня ходил сам не свой. А как подошел прощаться, так там и свалился у гроба. Все подумали, что ты умер. Но также скоро как матушку хоронить не стали, меня решили дождаться… а ты взял и на третий день воск… очнулся…

— Воскрес? — Повел бровью Ваня.

— Так говорят, — неохотно ответил отец, явно недовольный тем, что проболтался.

— Нужно этим болтунам язык-то укоротить. А-то народ, охочий до чудес, всяких глупостей себе придумает. И хорошо, если светлых и добрых. Я слыхал от полоумных монахов, что конец света грядет, ведь скоро семь тысяч лет от сотворения мира. Вот они первые и станут искать всякие оправдания своим выдумкам. Не дай Бог об антихристе заговорят — потом не отмоешься. Лучше всех этих болтунов сразу осадить, да хотя бы и на кол, чем разгребать за ними горы проблем.

Иван Васильевич потряс головой, явно перегруженный словами сына. Но суть уловил. И чуть подумав, кивнул.

— Да, пожалуй, ты прав.

— Я был отравлен. Лежал в беспамятности, едва дыша. А доброхоты в рясах меня чуть за компанию с матушкой не похоронили. Они и ее слишком уж спешно погребли. Не думаешь?

— Сказывали, что тело тленом тронулось рано… не сохранили бы…

— Отец… я после того дела мало что помню из своей старой жизни. Так. Вспышки. Тут кусочек. Там. Но лицо мамы в гробу я помню хорошо. Бледное, просто бледное. Вроде и не умерла вовсе, а спит… крепко спит… словно живая…. А тронул щеку — холодная…

Ваня импровизировал. На ходу. Но палку не перегибал. Из тех обрывков сведений, что исподволь ему удалось собрать, он пришел к выводу — это было убийство. И кто-то из высокопоставленных священников или участвовал в заговоре, или покрывал его. Возможно, что и за мзду. Доказательств не было, но… нужны ли они? Отец ведь и так понимает странность ситуации.

— Или ты думаешь, что это действительно сделала жена дьяка?

— Полуектова? Ну…

— Отец, зачем ей это? Мне говорили, что она не дура. Ты думаешь, что умная баба сознательно рискнет и своей жизнью, и своего мужа ради малозначительной выгоды? Очень вряд ли. Даже деньги тут делу не помогут.

— Почему?

— Это же очевидно. Если мало предложишь, то и смысла рисковать нет. Ибо глупо. Если много, то и подавно. На большие деньги в таком деле только дурак позарится, ибо никто их платить не станет. Тихо удавят и прикопают под елкой. И скажут, что так и было.

— Ха! — Усмехнулся отец, немного повеселев.

— А Наташа баба умная, да и сам дьяк — не дурак. Им с убийства матушки никакой пользы, один убыток и опасность смертельная. Мню — их оговорили, чтобы одним ударом сразу двух зайцев прихлопнуть. Или трех. Я ведь выжил, а мог и преставиться.

— И кто же отравитель?

— А кому была выгодна смерть матушки?

— Ну… — затянул Великий князь и завис, обдумывая. Ваня же тем временем продолжил: