Иван Московский. Первые шаги

— Казнил? — Удивился Ваня, с интересом посмотрев на дядю. — Значит я не ошибся, давая тебе шанс.

— Шанс?! Да у меня не было ни единого шанса против тебя!

— Шанс выжить там, — кивнул княжич, неопределенно махнув головой. — Знаешь, когда я стоял на кромке, я многое понял. Ты смирился со своей судьбой. Зря. Нужно драться до конца. Потому что в любой момент твое упорство может быть вознаграждено.

— Я едва стою на ногах… — покачав головой, произнес Борис Васильевич.

— Ну же! Ты воин! Еще удар! Не будь тряпкой!

И оппонент Вани тяжело, медленно и нелепо взмахнув мечом попытался его разрубить. Что было пресечено резким выпадом с подшагом. Тяжелая боевая шпага, скользнув по чешуйкам доспехов, вошла под них, порвала крепкое кольцо и углубилась. Удар оказался весьма сильным. А начавший оседать Борис Васильевич насадился еще глубже — так, что шпага вышла со спины, пробив второй слой чешуи и колец.

— Попадешь в ад — бей ближайшего черта в ухо! И отбирай вилы! — Прорычал дяде в лицо Ваня. — И в бой! Без жалости! Без сожаления! Будешь хорошо драться — предки на дракарах подойдут и Ад содрогнется от ярости викингов! Поверь — они не пропустят доброго веселья!

Кар! Подал голос один из воронов, что даже вне кораблей крутились поблизости от княжича. Дядя заметил его. Вздрогнул всех телом. И не то засмеялся, не то закашлялся, кривя в жутком оскале окровавленный рот.

— Помни кто ты! И не давай им там спуску! — Добавил Ваня, глядя ему в глаза. А потом отскочил назад, извлекая клинок.

Борис Васильевич пару секунд постоял, а потом рухнул на землю. Несколько раз вздрогнул. И затих. Ваня ему поклонился. А потом в гробовой тишине пошел в выбитые ворота.

Он не смотрел по сторонам, но все его воины молча опустились на колено. Итальянцы, которым слова княжича переводил Джан Батиста, просто молчали, потрясенные до глубины души услышанным. И увиденным. Ибо Ваня дрался хорошо. Очень хорошо. И разделал как ребенка воина крупнее, старше и опытнее. Во всяком случае, так выглядело на первый взгляд.

Внутри кремля воины, что служили Борису Васильевичу, также становились на колено. Разве что хан устоял на ногах, хотя и пошатнулся, когда Ваня подошел и посмотрел ему прямо в глаза.

— Убьешь? — Тихо спросил Ахмат.

— Ты предавал меня? Ты предавал моего отца?

— Нет. Я воевал против тебя и твоего отца.

— Враг не предатель. Хороший враг, что верный друг — никогда не подведет. — Сказал мрачно Ваня и пошел дальше. Ахмат же, чуть помедлив, крикнул ему в спину:

— Твой отец жив!

Эта новость поразила княжича словно молния. Ваня замер и медленно обернулся. Встретился взглядом с ханом. Тот кивнул, подтверждая свои слова. И завертелось. Полчаса не прошло, как изрядно исхудавшего и измученного Ивана III свет Васильевича вытащили из «холодной». Привели в хоть сколь-либо надлежащий вид и вывели в люди. Чтобы все увидели — он жив.

Великий князь от резкого изменения своего положения был потрясен и раздавлен. Еще час назад — он был пленник, сидящий в темноте подвала. А тут — и освобождение, и посольство великое, и не только восстановление статуса, но и его повышения. Ведь легат Папы Римского зачитал прилюдно послание, подтвердив все права Ивана Васильевича на титул короля Руси.

Легат завершил чтение письма. Иван Фрязин — его перевод. Ваня же вышел вперед и громко произнес:

— Да здравствует король!

А потом опустился на колено перед отцом. Следом за ним последовали его воины. Бояре и ратники городового полка. Купцы и прочие, присутствующие. Даже гости из Италии, все прекрасно понявшие, поддержали торжественность момента своими здравницами.

Иван III свет Васильевич же смотрел на происходящее неверящим взглядом. И по его щекам текли слезы… редкие, скупые, слезы… А Элеонора Арагонская, поглядев на своего будущего мужа, представшего в весьма непрезентабельном виде, задумчиво уставилась на его сына. И очень непростой был этот взгляд. Нет. В нем не было злобы или раздражения. Отнюдь. Когда же Ваня, почувствовав столь пристальный интерес к своей персоне, посмотрел на девушку, она улыбнулась, стараясь выдавить из себя как можно больше страсти и соблазнительности. От чего новоиспеченный королевич вздрогнул и побледнел, понимая, что снова вляпался…

Эпилог

1472 год — 3 сентября, Москва

Ваня стоял у постели отца и мрачно смотрел на него. Он был слаб. Очень слаб. Продолжительное сидение в холодном подвале на самом скудном рационе крайне негативно сказалось на его здоровье. Он едва дышал и было ясно — остались последние дни, если не часы его жизни.

Тяжело вздохнув, королевич вышел в соседние покои, где, найдя Элеонору, увлек ее для приватной беседы. Ее компаньонка попыталась противиться, но Ваня на нее так глянул, что девушка притихла, усиленно маскируясь под ветошь.

— Ваше Величество, — с легкой дерзостью в голосе произнесла Элеонора, — вы понимаете, что позорите меня? Уединяться с невестой своего отца — очень опрометчиво. — Сказала, а у самой бесята в глазах скакали.