Иван Тигров

Сердце охотника сильно забилось. Хороша добыча, да как взять ее, когда в руках у него лишь тонкие силки из стальной проволоки да автомат на груди. И почувствовал себя Суровикин так же, как при встрече с тигром в уссурийской тайге, когда у него в руках оказалось ружье, заряженное мелкой дробью на рябчиков.

Неужели же упустить такого зверя?

– Врешь, не уйдешь! – сказал он и пошел следом, обдумывая на ходу, что же ему предпринять.

Бронепоезд делал петли, а он шел напрямик, горой, и сверху разглядел, что на крышах бронированных платформ и тепловоза нарисованы черные полосы, как рельсы. Затаится бронепоезд на железнодорожном полотне, полосы сольются с рельсами, и сверху он станет невидим.

«Вот почему его так трудно обнаружить авиации».

Неожиданно подул ветер, облака разорвались и показалось солнце. Чистые снега вокруг заблестели нестерпимым блеском. Скалы и сосны бросили от себя фиолетовые тени. На вершинах и на ветвях деревьев заиграли морозные алмазы. Среди ветвей затенькали синицы.

В природе сразу все ожило и стало красивым.

Не обрадовался солнцу только «белый призрак». Его громадная тень отпечаталась на насыпи железной дороги так четко, что Григорий мог пересчитать все его башни и пушки.

Словно испугавшись своей тени, бронепоезд ускорил ход и уполз в первый попавшийся туннель, как гады уползают в норы при виде солнца, которое помогает зорким орлам.

«Так вот почему ты боишься своей тени!»

Суровикин, скрываясь в тени деревьев, подобрался к скале, в которой строители дороги проделали проход для поездов, и стал наблюдать.

У входа в туннель стояла охрана. Виднелись воронки от бомб. Одна неразорвавшаяся двухсотка лежала на склоне холма, рядом с небольшим стожком сена. Вероятно, наши летчики не раз загоняли бронепоезд в эту пещеру.

«Но разве такую гору пробьешь? – подумал Суровикин. – Тут надо применить какой-нибудь другой способ».

И стал соображать, как бы ему уничтожить этого бронированного зверя. Экое чудовище! Упустишь – многих ребят сиротами сделает.

Но в силки его не поймаешь и из автомата не подобьешь. Пошарил Суровикин в карманах и перебрал запальные шнурки, хранившиеся у него в жестяной коробке. Случалось ему подрывать рельсы, небольшие мосты; для этого хватало небольшой порции тола или динамита, вынутого из трофейной мины, но для бронепоезда слишком много надо взрывчатки. А где ее возьмешь?

Еще раз огляделся Суровикин вокруг и заметил внизу одинокую будку путевого обходчика.

«Вот у кого гаечный ключ достать можно, – подумал он. – Наверное, этот стожок сена ему и принадлежит. Что ж, дождусь ночи да и развинчу рельсы на повороте. Тут высоко. Так и загремит вся крепость под откос, в речку, вместе со всеми башнями и пушками».

С таким решением забрался Суровикин в стог сена, спрятался в самой середке, пригрелся да и заснул.

Спит и видит во сне свой дом и козленка Ваську. И козленок, играя, больно бодает его в бок.

«Пошел прочь, не балуй!» – оттолкнул его Суровикин и проснулся.

Смотрит, а в шинель ему впились не рога, а железные вилы.

В один миг вывалился разведчик из стога и очутился лицом к лицу с финским ополченцем.

Суеверному финну показалось, что он поддел на вилы самого лешего. Хотел крикнуть, но с испугу только лязгнул зубами, сел в снег, выронил вилы.

– Вот я тебе покажу, как баловаться! – закричал Суровикин, схватив его за грудь.

– Рус, рус, у меня матка, у меня детки! – залепетал старый финн, знавший по-русски. – Я не сам, меня командир послал. Герман сена хочет…

– Что ты глупости болтаешь, разве фашисты сено едят?

Но тут Суровикин заметил лошадь, запряженную в сани, и смягчился:

– А все-таки для чего же это немцам сено?

– Для матрацев. Немцы мягко спать любят, – ответил финн.

– Это какие же немцы?

– А вон там, в бронепоезде.

Суровикин посмотрел вниз. Стояла белесая северная ночь. Не зажигая фар, к туннелю подходили грузовики, груженные ящиками со снарядами. По-видимому, «белый призрак» собирался в очередной разбойничий набег.

– Если не привезу им сена через час, мне капут, – сказал ополченец, – расстреляют.

Суровикин окончательно пришел в себя и усмехнулся. У него вдруг мелькнула отчаянно смелая мысль.

– Ладно, – сказал он финну, – приказ есть приказ. Надо его выполнять. Давай наваливай сено!

Вначале ополченец ничего не понял. А потом, когда разведчик попросил помочь ему втащить в сани неразо-рвавшуюся бомбу, он задрожал так, что у него снова застучали зубы.

– Да ты не трусь, – сказал ему Суровикин, – все будет хорошо, доставим им гостинчик, запрятанный в сенцо, в лучшем виде!

Когда бомба была погружена в сани, он приладил шнур и взрыватель, сверху набросал сена, потом свернул две цигарки – одну дал финну, другую закурил сам.

– Ты беги в лес, к тем финнам, которые в партизанах. Тогда твоя жинка тебе спасибо скажет, и детки тоже. А я сам немцам сено доставлю!

Он хлестнул лошадь и, схватив в руки вожжи, побежал рядом с возом, бойко тронувшимся с горы. И, обернувшись, еще успел улыбнуться финну. Автомат у него висел на груди, а лыжи он воткнул в сено, из которого торчал наружу запальный шнур, похожий на поросячий хвост.