Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

«Как будет дальше – так и будет. Все равно хоть как-нибудь, да будет. Ведь еще ни разу не было, чтобы не было никак», – вспомнил Граненыч любимое изречение из Кунг-фу-цзы, подивился в который раз такой неописуемой мудрости и, бесшумно ступая по земляному полу, побрел искать приоткрытое окно, через которое пробрался сюда.

Он выбрался на улицу тем же путем, каким залез, оглянулся, прислушался, и торопливо, едва не переходя на бег, зашагал к казавшемуся сейчас вратами в безопасность черному ходу, стараясь как можно скорее преодолеть холодное и враждебное открытое пространство между кузницей и дворцом.

Осторожно прикрыв за собой дверь, он снова огляделся. Тусклый свет редких масляных ламп давал больше теней и вони, чем освещения, и при желании в темных, лишенных света провалах между двумя светильниками мог спрятаться и остаться незамеченным человек, или даже несколько…

«И даже с оружием, если будут тихонько сидеть и не брякать…» – отчего-то вдруг пришло в голову Граненычу, и во рту сразу стало сухо.

«Да что это я все сегодня о дурном, да о дурном», – сердито сплюнул он, отогнал тревожные мысли, набежавшие невесть откуда и невесть зачем, и на цыпочках подкрался к заветному чулану.

-начало сноски-

1 – Вернее, их отсутствие.

-конец сноски-

В темноте за дверью кто-то еле слышно вздохнул и переступил с ноги на ногу.

«Дионисий уже заждался, бедолага… Которую ночь почти без сна, и сегодня выспаться будет не судьба», – пожалел хозяина библиотеки истопник и решил над ним подшутить для поднятия духа.

– У вас продается лукоморский шкаф? – басовитым шепотом прогудел он, приложив губы почти к скважине давно неработающего замка, ключ от которого так и остался ржаветь в его глазке.

Возня прекратилась.

– Чего молчишь? Отзыв говори! – с шутливой сердитостью прикрикнул на библиотечного Митроха.

Молчание в чулане стало почти осязаемым, и готовый сорваться смешок примерз к Митрохиным губам.

Брякнула дужка ведра, затрещал ломающимися ветками веник, что-то упало, как будто сразу несколько человек сдвинулись с места…

Когда дверь распахнулась, и из нее, звонко ударившись медной ручкой о каменный

пол, выпал совок, Граненыч уже – откуда только силы взялись! – уносился прочь по темному коридору, только пятки сверкали.

Погони слышно не было.

Пробежав весь первый этаж западного крыла и промчавшись по переходу в южное, Митроха, а, точнее, его организм наконец-то вспомнил, сколько ему лет, сколько за последние годы вообще и за последние дни – в частности было выпито огненной воды, и когда в последний раз он бегал, и объявил перерыв.

Сумасшедший стук сердца и рваное дыхание заглушали в его ушах все остальные звуки, и начнись сейчас хоть штурм дворца, хоть буря с грозой, хоть внеплановый конец света – их звуковое сопровождение не достигло бы слуха загнанного истопника.

Выпустив из рук мешок с кошкой и согнувшись пополам, он хватал ртом ускользающий куда-то воздух и старался не обращать внимания, как кто-то злорадный и усердный распиливает ему бок изнутри, а в глазах сверкают не то, что фейерверки – лазерное шоу.

«Вот дурак… Ведра испугался…» – в периоды просветления сознания успевал ругать себя истопник. – «Дионисий-то там, поди, сам не рад – думает-гадает, с какой такой радости и куда это я так от него понесся… Стыдобушка… сам себя

запугал… сам себя заморочил… как девица красная… предчувствия его одолели… словно романов начитался… Полдворца, старый дурень, пробежал, как двадцать метров… Как только не помер… Нет, еще лучше… Как только ни на кого не налетел… ведь пёр, как лось, дороги не разбирая… салюты-то в глазах так и

сыплются… так и мельтешат… в честь бестолковости моей… Ох, сейчас не помру, так жив останусь…»

Чуток отдышавшись и придя в себя, Митроха снова затаил дыхание и прислушался – но все напрасно. Кроме шума в его же собственных ушах и стука сердца, как будто бригада торопливых кузнецов взялась выполнить пятилетний план за неделю, других звуков как не было, так и не было.

И тогда на подгибающихся от непривычной нагрузки злопамятных ногах, не упускающих ни одного шанса напомнить хозяину о его глупом пробеге, Граненыч, прижимаясь к стене и проползая под окнами, двинулся в библиотеку.

Едва он закрыл за собой дверь и просунул в ручку швабру, из-за стеллажей выскочили взволнованные Дионисий и Елена.

– Что случилось? Как ты добрался? Куда ты подевался? – набросились они с вопросами, как будто он вернулся не из дворцовой кузницы, а из пешего похода в Вамаяси.

– Все в порядке, – едва не валясь с ног от усталости, отмахнулся и нашел в себе силы ухмыльнуться он. – Ты видел, Дионисий, как я от тебя улепетывал? Видел? Если б это было на царских бегах, я бы первый приз взял…

– От меня? – остановился библиотечный и на мгновение позабыл про свои треволнения. – Это ты от меня так убегал?!.. Но зачем?!

Граненыч покраснел и стыдливо скосил мутные очи куда-то вниз и налево.

– Да когда ты в чулане ведром брякнул, мне в голову всякая ерунда полезла… Будто там засада устроена… и всякое такое прочее… Ты ж на заветные слова-то не отозвался, вот я и подумал…