Иван-царевич и C. Волк.Похищение Елены

– Вперед! – вызывающе выпятив подбородок, Иван сделал первый шаг на посадку.

За ним последовали и его спутники – дед Зимарь, лукаво усмехающийся в бороду, и специалист по волшебным наукам Агафон со своим неразлучным мешком, все еще красный, вспотевший и злой от принародного позорища с треклятым клубком, и дернула его нелегкая у Бабы-Яги в избушке его с чердака спустить.

Оттолкнувшись где-то под водой от дна утиными лапами, явление развернулось и поплыло от берега.

– Ну, начинайте, – прогнусавило оно, и Зимарь начал.

– В лес идет – домой глядит. Из лесу идет – в лес глядит. Отгани-ка нашу загадочку, пава.

– Хм… – потерла подбородок кулаком Матрена. – В лес идет… Домой… Из лесу…

Опять же в лес… Хм… Ну, так это я знаю. Это мужик. В лес идет грибы собирать

– и оглядывается. Ну, что, угадала?

– А еще-ка подумай, красавица, – усмехнулся старичок.

– Чего? Неправильно, что ли? – обиделось дивовище.

– Нет, родимая, неправильно.

– Эт почему? По-моему, угадала. Мужик. Идет в лес – смотрит назад. Из лесу – смотрит в лес.

– Так ить упадет он, ежели назад смотреть будет, а не под ноги, – засмеялся дедок.

– Хм… И верно… почесала в свалявшейся копне неопределенного цвета волос Матрена. – Назад идет… В лес смотрит… А, поняла! Это рак! Он задом ходит наперед, а смотрит-то назад!

– Ай, опять не угадала, пава!

– Это почему еще?

– Раки задом наперед не ходят, дорогая-золотая ты наша. И зачем раку из леса да в лес ходить?

– А-а… Чтоб тебя…– плюнула уткоженщина в досаде. – Ну, хорошо. Сдаюсь. Кто это?

– Топор у мужика за поясом.

Даже по спине ее было видно, как она нахмурилась и шевелит губами, совмещая загадку с отгадкой.

– Ну, так не честно, – наконец повернулась она к пассажирам. – Вы полегче чего задавайте. А то – нырну.

– Ну, полегче, так полегче, – без споров сдался Зимарь, и выдал на-гора:

– В лесу выросло, из лесу вынесли, на руках плачет, а по полу скачут.

– Кто скачет? – уточнила Матрена перед тем, как задуматься.

– Все, – просто объяснил Зимарь. – Кто слышит, как плачет – те и скачут.

Матрена подумала, и пришла к выводу:

– Так это лешаченок, поди. В лесу вырос, из лесу его забрали, ему у людей плохо, вот он и плачет.

– А скачет кто?

– Н-ну… Люди скачут?

– Зачем?

– Может, у них от его плача голова болит, – с сомнением предположила Матрена и выжидательно оглянулась.

– Ох, не угадала, сердешная, – хлопнул себя по коленкам Зимарь. – Ох, опять не угадала. Ну, что? Али сдаешься, али как?

– Как – не угадала? – сердито поджала губы уткоженщина. – Что значит – «не угадала»? А что это, по-твоему?

– А балалайка, милая, балалайка. Из дерева лесного деланная, играешь в нее – будто плачет, а народ пляшет.

– А-а… Хм. И верно. Балалайка. Подходит. Кхм. Ну, ладно. Дальше давай, дед. Да только полегче, полегче выбирай! А то ить нырну часом.

– Да ведь как скажешь, пава-величава, – поклонился дед и продолжил: – Синенька, маленька, по городу скачет, всех людей красит.

Лицо у Матрены вытянулось.

– Маленькая девочка-хулиганка сама упала в краску и теперь всех тоже пачкает?

– А нет, пава. Не угадала, – заухмылялся дед. – Это иголка стальная, всех одевает-украшает.

– Хм. А ну, еще загадай!

– Висит груша, нельзя скушать.

– Тетя Груша повесилась?

– Светильник под потолком!

– Ах, чтоб тебя!.. А ну, еще!

– Ладно. Вот такую теперь загадку, красавица, отгани. Пришли воры, хозяев украли, а дом в окошки ушел. Ты это сама, поди, бессчетное множество раз видала, сразу скажешь, легкая загадка.

– Да? – возмущенно изумилась Матрена. – Да врешь ты все, старик! Да рази ж такое возможно, чтобы воры хозяев крали! Ну, а дом – что я, думаешь, дома не видела? Как дом может уйти в окошки? Что ты несешь такое? Так и скажи, что быть такого не могет!

– А вот и могет! А вот и могет! – Зимарь только что не хихикал. – Сдаешься, али как?

– Сдаюсь, – многозначительно прищурилось дивовище. – Нут-ка, говори свою отгадку, ежели такая есть.

– Да как ей не быть, пава, – взмахнул руками старичок. – Это же пришли рыбаки, рыбу из сетей вытащили, а вода в ячейки вытекла.

– Как, и все?!.. – неизвестно, что у уткоженщины открылось шире – рот или глаза.

– И верно ведь… Ай, да старик! Ай, да затейник! А ну, еще загадай!

– Да легко! – Зимарь вошел в азарт. – Четыре четырки, две растопырки, третий – вертун.

– С… сдаюсь!

– Корова!

– А еще! – тут не на шутку разохотилась и Матрена.

– Стоит копна посреди двора, спереди вилы, сзади метла!

– Сдаюсь!

– Корова!

– Еще!

– Стоит сноха, ноги развела, всех кормит, сама не ест.

– Корова?

– Соха!

– Еще!

– Скоро ест, мелко жует, сама не глотает, и другим не дает!

– Соха?

– Пила! Шла свинья сквозь быка по железному следку, хвост смолевой!

– Н-не знаю!

– Иголкой сапоги тачают!

– Еще!

– На ямке, ямке, сто ямок с приямком!

– Еще!

– Наперсток! А нут-ко, эту загадку отгани! Пошел я по тух-тухту, взял с собой тав-тавту, нашел на храп-тахту; кабы да не тав-тавта, съела б меня храп-тахта!

– Ну, ты даешь, старик! Это даже не выговорить!

– Пошел я по лошадь, взял с собой собаку, нашел на медведицу, пава!..

– А ну, еще давай!