Иван Царевич и Серый Волк

Нежданно-негаданно возведённый в боярское достоинство Самоедов даже подпрыгнул от удивления, но если судить по наглым буркалам, то был польщён оказанным доверием. – Бери лист бумаги и пиши. Как мы есмь царь царей Кощей Бессмертный, то быть по сему. Холопам нашим Шараеву Сашке, Костенко Лёньке и Василевичу Юрке прибыть без промедления к подножью нашего трона безоружно и с раскаянием на челе для суда скорого и правого. Промедление расценивать буду как измену, с последующим отсечением головы. Подпись.

Боярин Михайло сопел от усердия, выводя завитушки на трёх экземплярах грозного указа, которым Царевич гордился и который подмахнул трижды с поистине царским размахом росписью чуть не в пол-листа.

– Печать нужна, – подсказал Самоедов. – Есть печать, – торжествующе вскричал рывшийся в Кощеевых шкафах Кляев. – И воск, между прочим, тоже.

Боярин с лордом в два счета оформили документ согласно всем писанным и неписанным законам Берендеевский бюрократии, после чего торжественно вручили его вконец сомлевшему под грозными Кощеевыми очами вурдалаку.

Сеня на подрагивающих и полусогнутых ногах покинул помещение в сопровождении Самоедова и Кляева, которые внушениями и угрозами вполне могли довести Шитова до обморока. Оставшись один в тронном зале, Царевич наконец-то смог реализовать без помех тайное желание и рассмотреть себя в висевшем в углу огромном зеркале. В жизни, надо признать, он смотрелся ещё отвратнее, чем на рисунке. Натуральный садист и самодур совершенно невероятных размеров. Такому только и делать секир башка своим подданным. А Иван-то в душе надеялся, что с превращением в Кощея у него ничего не получится, не хватит гадского внутреннего ресурса, но вот теперь выяснилось, что ресурс у Царевича есть. И как ни ругай Мишку за искажение светлого облика российского писателя, но дело-то не в Самоедове, а в самом Иване. Расстроенный отвратным зрелищем Царевич вернулся на своё законное место и присел на трон, пригорюнившись. То, что ещё пять минут назад казалось Царевичу правильным и единственно возможным выходом из создавшейся ситуации, вдруг предстало полным абсурдом. Вурдалака Сеню он напугал, но бизнесменов и олигархов грозным рыком и указами в трепет не вгонишь. Сообразив, что Царевич задурил не на шутку, Костенко с Шараевым пойдут на сговор со своим конкурентом Василевичем и, объединив усилия с Веркой, Наташкой и Петром Семёновичем Вельзевулом, в два счёта разделаются с Кощеем и его хилой ратью.

– Я так и знал, – всплеснул руками вернувшийся в тронный зал боярин Михайло. – Рефлексия, вот что всегда метало нашей интеллигенции в воплощении великих замыслов в жизнь. Не бывать тебе, Ванька царём царей, так и помрешь Царевичем, – С кем говоришь, пёс смердящий, – попробовал было рыкнуть Иван, но вышло очень уж неубедительно.

– Не пёс я, а боярин, – гордо ответствовал Самоедов. – А ты, Твоё Бессмертие, сдулся.

Царевич оглядел трон и убедился, что занимает теперь на нём весьма скромную площадь, менее чем в половину против прежнего. Обратная метаморфоза свершилась без всякого видимого участия Ивана ровно через сорок минут после начала представления. – Жиденько, – подтвердил с вздохом Кляев. – Ты можешь подвести нас в самый ответственный момент боя. Только-только выйдем на Вельзевула, как у нас во главе рати окажется не Кощей Бессмертный, а самый что ни на есть обычный российский интеллигент, неспособный к великим деяниям.

– Что значит – неспособный? – возмутился Царевич. – Просто Кощеева во мне меньше чем человеческого.

– Нам нужен агент во вражеском стане, – не стал спорить с писателем-гуманистом Кляев.

Идея была хорошая, да вот только где его взять, этого самого агента, с гарантией, что он не окажется двойным. Ни Сеня Шишов, ни его разлюбезная Люська, ни Кабаниха, ни тем более Селюнин в разведчики не годились. Вот ведь соседи, мама дорогая. Ни в сказке сказать, ни пером описать. Некого даже во вражий стан заслать. Именно отсутствие потенциальных засланцев в ближнем и дальнем окружении и навело Кляева на совершенно бредовую мысль:

– Через Верку надо действовать.

Царевича аж подбросило на троне от возмущения, и он немедленно обвинил лорда Базиля в оппортунизме и предательстве как российских, так и Берендеевских интересов. Контактировать с Веркой да ещё просить поддержки, Иван категорически отказался. Хватит того, что эта ведьма обвела его вокруг пальца в Заколдованном замке, да мало что обвела, так ещё и бросила в подземелье, из которого он выбрался только чудом. А потом, Верка никогда не станет помогать Царевичу по той простой причине, что это именно она затеяла кутерьму с яблоками и дармовой жилплощадью. Не захочет она лишиться доходов от контрабанды и трёх шикарных замков, наоборот: сделает всё возможное, чтобы приумножить и жилую площадь и сумму зелёными на банковском счёте. Уж Царевичу ли не знать своей бывшей супруги, которая за шестнадцать лет совместной жизни плешь ему проела.