Иван – царский сын

   Туман окутывает их плавно, не мешая колесам машины, вкрадчивый и не заметный, пока водителю не приходится включить дальний свет. Скоро Ваня с трудом различает окрестности, и лагерь – только когда начинает тормозить джип. Очертания палаток и других машин всплывают из белой мглы, как призраки; фигуры людей проскальзывают вокруг и снова растворяются в тумане.

– Подождите пока, – говорит им Морана, выбираясь из машины. – Нам, девочкам, нужно посекретничать.

   Ваня тут же выскакивает, вставая между ней и Василисой. Морана легко кладет ладонь на его плечо, отстраняя – и Ване приходится собрать все свои силы, чтобы не поддаться

– Она не пойдет с тобой.

   Ваня старается смотреть на неё смело, хотя бы без страха, но совсем не уверен в успехе. Отвести взгляд он не может, но чувствует, как её ладонь на плече тяжелеет, вдавливая в землю, и как впиваются в его кожу, сквозь ткань футболки, острые когти. Дело не в смелости, и, встав между ними, Ваня не может отойти и от страха тоже, не может даже шевельнуться. Морана улыбается, обнажая зубы, и убирает руку.

– Не бойся, милый, – шепчет она. – Я пока её не обижу. Даю тебе слово. Мы скоро вернемся.

   Перевертыш спрыгивает с капота и проходит мимо них к ближайшей палатке, игнорируя споры. Ваня невольно смотрит ему вслед и позорно хочет повторить, сдаваясь, но давит минутную слабость. Его руку сжимает Вася – благодарно и невесомо, тут же выпуская.

– Я пойду с ней, – говорит она мягко. – Не глупи.

   Водитель тоже выбирается из машины и встает рядом с Ваней, сложив на груди руки. Вокруг то и дело мелькают суетящиеся фигуры в той же военной форме, а Ваня, если честно, сомневается, что справился бы даже с ним одним. Должно же чего-то стоить слово, и Ваня сдается, отступая.

– Если что – кричи.

   Василиса кивает, коротко улыбнувшись, и уходит вслед за Мораной, всего через несколько шагов растворяясь в тумане. Недавний водитель не загоняет Ваню в палатку, но и не дает пойти за ними. Ваня чувствует себя дураком, бесцельно оглядываясь в тумане, и всё-таки следует в палатку за перевертышем. Самое обычное укрытие, которое можно найти в спортивном магазине, немного примиряют его с необычностью места, и, входя, Ваня невольно задерживает руку на ткани.

   Внутри совсем немного места, и перевертыш сидит – уже человеком – поджав под себя ноги. Торчащие уши его и кончик носа покраснели от холода, и только сейчас Ваня замечает, какой холодный и влажный воздух. Туман пробирается даже в палатку, вязким дымом, разбегаясь от движений. Ваня садится, коленом задевая колено перевертыша в небольшом пространстве, и спрашивает:

– Она врёт?

– Нет, – качает головой перевертыш, не сомневаясь. – Она никогда не врет.

   Странновато для божества зла, но Ване надо верить хоть кому-то. Он выдыхает, расслабляясь, и чувствует, как понемногу отпускает сковавшая его тревога. Не забывает о братьях, нет, но – ему нужно собраться, чтобы вернуться к ним.

– Я не понимаю. Если она зло, – сознается Ваня тихо. – Почему тогда она такая красивая?

   Перевертыш усмехается, качая головой, и что-то ласковое есть в его усмешке.

– Какая же она должна, по-твоему, быть?

– Ну, не знаю…

– Носатой старухой в черном балахоне?

   Какой изображают Бабу-Ягу или Смерть, именно так должна выглядеть злая богиня, и Ваня кивает, сам понимая условность образа. Даже Гитлер не выглядел так.

– Ага, типа того.

– Сам стал бы так выглядеть, умей меня облик?

   В его словах есть смысл, но сам перевертыш – тощий парень с торчащими ушами. Ваня улыбается, представляя на нем длинный нос, и отвечает:

– Ты же выглядишь.

   Перевертыш фыркает его шутке и толкает коленом – в палатке недостаточно места для потасовки, никому из них не хочется наружу, и Ваня подается, лишь немного толкая в ответ. Они садятся ближе, и тепло чужого тела хоть немного греет.

– Тот, второй…

   Перевертыш понимает его вопрос не сказанным – Ваня всё еще совсем мало знает об их волшебном мире.

– Гвидон, сын Салтана. Если выживем, расскажу тебе их семейную драму. Или ты, может, читал?

   Ваня не может сообразить, о чем он, и отрицательно мотает головой. Видимо, это что-то общеизвестное, из уровня школьной программы, и перевертыш демонстративно вздыхает и закатывает глаза.

– Ах, прости, забыл, ты читать не умеешь.

   Он готовится остроумно ответить, но тут дверь палатки отодвигается и к ним заглядывает Морана.

– Пойдем, – коротко бросает она.