Иван Украинский

Так в неяркий предзимний день оборвалась жизнь прекрасного человека, воина без страха и упрека, отсверкали над его головой сабельные молнии и навсегда умолк в его ушах свист пуль и осколков шрапнели. Через сколько прошел он сражений! И вот буквально за сутки до массового бегства булак — балаховцев в польское закордонье пал он в неравном бою и лежал теперь неживой и бездыханный у штаба полка в пароконных розвальнях на высокой подстилке из свежей ржаной соломы, укрытый от глаз ломким негнущимся брезентом.

Потом тело командира обрядили в новое обмундирование и положили в железный гроб, изготовленный руками его друзей — умельцев по бывшему арттранспорту. Сразу похоронить его не удалось. По приказу Томина кавполк выступил в район Слуцка, где в числе последних добивались остатки балаховских банд. У гроба с покойным не

отлучно находились его брат Иван и земляк — тихоречанин Яков Мастюхов. В первые часы казалось, что и с младшим Украинским случится непоправимое несчастье. Он пережил тяжелый сердечный приступ, когда увидел своего убитого и исказненного, безмерно дорогого брата. Их связывало не только кровное родство. В неменьшей степени — и общий боевой путь с начала гражданской войны на Кубани. Все радости и горести братья делили пополам, были необыкновенно дружны.

Изменив направление на северо — запад, полк принял участие в заключительных боевых операциях. Его штаб и тыловые службы расположились в деревне Пасека, в 10–12 верстах от железной дороги Слуцк — Могилев, где не очень давно им уже довелось побывать. Высказывалось предложение (поскольку было неизвестно, когда закончатся бои) отправить в сопровождении брата и бойцов полка тело командира по железной дороге на родину, в станицу Тихорецкую для похорон. Но события развивались стремительно. Уже 1 декабря во всех газетах появились сообщения с итоговыми данными о разгроме армии Булак — Балаховича. В них указывалось, что за время операции красные войска захватили в плен 120 офицеров и 4540 солдат противника, в качестве трофеев взяли 49 орудий, 210 зарядных ящиков, 40 пулеметов. В течение последующей недели вылавливались лишь мелкие бродячие шайки бандитов.

Такая обстановка позволила в конце ноября произвести похороны славного сына Кубани Ивана Украинского со всеми воинскими почестями в деревне Пасека, при участии почти всего личного состава Кубанской кавалерийской дивизии и сотен жителей окрестных деревень. Над его прахом взволнованные речи произнесли комдив Николай Томин, комиссар полка Михаил Власов, земляк- станичник Егор Жариков и другие бойцы и командиры. Разрывающая душу похоронная музыка оглашала далеко окрест тихое сельское кладбище, среди берез и дубов которого навечно нашел себе последний приют храбрый солдат революции. Под звуки троекратного винтовочного салюта в сторону запада, откуда враг пришел на белорусскую землю, опускали его тело в могилу, под боевой походный марш, отдавая последний долг бесстрашному командиру, по границе кладбища проследовали лихие эскадроны и пехота дивизии.

Менее трех месяцев командовал 1–м Кубанским кавполком Иван Украинский. Но и за этот короткий промежуток времени на его долю выпало немало суровых испытаний. И он выдержал их с честью. Как и все сделанное им за период гражданской войны, его последние бои и походы составляют прекрасный образец беззаветного служения идеалам Октября, делу освобождения трудящихся от гнета капитала.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

О незаурядной судьбе красного командира Ивана Украинского автор услышал много лет назад. Тогда в Тихорецкий райвоенкомат поступило письмо из Белоруссии, в котором сообщались подробности давних похорон погибшего воина, об установлении ему памятника, запрашивались сведения о его родственниках. В этом письме наряду с достоверными фактами содержалось много такого, что было порождено народной молвой и легендами. Говорилось, например, что во время перезахоронения останков героя в братскую могилу обнаружен железный гроб, на крышке которого якобы были начертаны слова: «Здесь похоронен краском 33 Кубанской дивизии — Украинский Иван, казак станицы Тихорецкой. Погиб геройской смертью 20 ноября 1920 года во время казни его бандой атамана Булак — Балаховича».

Как выяснилось позднее, все было несколько иначе. Казаком Иван Митрофанович никогда не был, а был до революции батраком, как и вся его семья. И не служил он уже к тому времени в 33–й Кубанской дивизии. Из нее после переформирования в конце августа 1920 года была создана Кубанская кавалерийская дивизия, одним из полков которой он и командовал во время заключительных боев против белополяков и банд Булак — Балаховича — просто матерого белогвардейца, но отнюдь не атамана. И дата гибели командира указывалась на 5 дней раньше, чем это было на самом деле. Да и самую смерть он принял на поле боя, бандиты казнили его, когда он, будучи тяжело раненным, в бессознательном состоянии попал в их лапы.