Иван VI Антонович

Разумеется, Екатерина так не думала, общий ход ее мыслей был иным. Она хотела перевести экс-императора в монастырь и постричь его там. Глухих же и укромных монастырей на Русском Севере было много. Это позволяло и изменить его непонятный, возбуждающий любопытство статус, и обеспечить его безопасность. Императрица писала своему тогдашнему ближайшему советнику графу Никите Ивановичу Панину: «Главное, чтоб из рук не выпускать, дабы всегда в охранении от зла остался, только постричь ныне и (отправить) в не весьма близкой и не в весьма отдаленный монастырь, особенно где богомолья нет, и содержать под таким присмотром, как и ныне». Речь шла о выборе монастыря в Муромских лесах, в Новгородской епархии или в Коле, то есть на Кольском полуострове.

Охране было дано указание готовить арестанта к мысли о постриге. В инструкции от 3 августа 1762 года (в явном противоречии с утверждением Екатерины и других о безумии узника) было сказано, что с Григорием нужно вести разговоры такие, «чтоб в нем возбуждать склонность к духовному чину, то есть к монашеству… толкуя ему, что житие его Богом уже определено к иночеству и что вся его жизнь так происходила, что ему поспешать надобно себе испрашивать пострижение». Вряд ли с сумасшедшим, «лишенным разума и смысла человеческого», можно вести такие высокие разговоры о пострижении в монахи. И вчерашние мучители Ивана Антоновича принялись его убеждать в пользе монашества, молитвы вообще, причем делали они это так же грубо, как раньше глумились над его верой. Неизвестно, сколько бы тянулась эта несчастнейшая из несчастных жизней, если бы на острове не произошла трагедия.

* * *

Ночью 4 июля 1764 года жители Шлиссельбурга вдруг услышали в крепости ожесточенную стрельбу. Там была совершена неожиданная попытка освободить секретного узника Григория. Предприятием руководил подпоручик Смоленского полка Василий Мирович. Солдаты и офицеры этого полка несли посменно службу в Шлиссельбургской крепости в качестве гарнизонной команды. Осенью 1763 года Мирович, перебравшийся из Лифляндии на новое место службы под Петербург, узнал историю императора-узника. Жизненные неудачи и зависть мучили этого 23-летнего офицера. Кроме того, он был картежником и мотом. В своих графоманских стихах Мирович вопиял: «О, проклятое мотовство, до чего ты меня доводило, / Чрез что еще и поныне природное счастие мое меня талантом не одарило».

Это точно! Он хотел благополучия, но на две его челобитные о возвращении некогда отписанных у его деда – сподвижника Мазепы – имений последовали отказы. Он хотел известности, но его (как он потом рассказывал) даже не пускали во дворец как унтер-офицера и выгнали из придворного театра, когда в него вошла окруженная блестящей свитой Екатерина П. Позже графу Панину на вопрос о причинах столь отчаянного поступка он прямо сказал: «Для того чтобы быть тем, кем ты стал!» Когда он обратился по поводу украинских имений деда за помощью к своему влиятельному земляку, гетману Кириллу Разумовскому, то получил от него не деньги, а совет – сам прокладывай себе дорогу, подражай другим, старайся схватить фортуну за чуб и станешь таким же паном, как и другие! После этого Мирович якобы и решил освободить Ивана Антоновича, отвезти его в Петербург, поднять мятеж и провозгласить императором.

Мысль эта не была тогда нова. Во время расследования дела Мировича Н. И. Панин писал генералу Веймарну, ведшему дело, что только с весны 1764 года «более 12-ти раз по той же материи разное вранье открывалось», что на тему освобождения и воцарения Ивана бывало немало разговоров в народе. Нашлись и подметные письма. В одном из них утверждалось, что нужно покончить с иностранным правлением, казнить Захара Чернышева, Алексея Разумовского и Григория Орлова, «государыню выслать в свою землю, а надлежит царским престолом утвердить непорочного царя и неповинного Иоанна Антоновича, и вся наша Россия с великим усердием и верою желают присягать». И подпись: «Сие письмо писал мужик с похмелья, одно ухо оленья, а другое тюленья. Сама правда, что написано в сей бумаге».[538] Корыстная цель задуманных Мировичем действий сомнений не вызывает. Сообщника он нашел за карточным столом – поручика Аполлона Ушакова, известного гуляку, которому сразу сказал, ради чего он всё это задумал: «Хочет ли он такое дело сделать, какое и Орловы сделали?» Имелся в виду переворот конца июня 1762 года, во время которого Орловы возглавили заговор и возвели на престол Екатерину П.