Иван Змеевич и Краса Ненаглядная

Стоит в чаще лесной под ракитовым кустом колыбелька деревянная. Приходит к ней каждую ночь Серый Волк, качает лапой. Только никто не гукает, ни агукает в ней. Хоть колоду бессловесную клади. Но разве можно колоду любить и служить ей? Ведь никто родного сыночка или доченьку в лес отпустит, зверям на съедение, разбойникам на поругание. Видно стоять колыбельке пустой, а ему, Серому Волку, снова к Волчьему Пастырю возвращаться, с повинной идти.

Глава 6

Долго ли, коротко ли, а Ваня загостился у брата, и не хотел князь его отпускать. Крася не сыскалась, сколь не рыскали стрельцы на ярмарке. Юный царевич всё пытался начать разговор о предстоящем пути витязя. Но никак не получалось. То брат отшучивается, то на другую тему разговор переводит.

— Братец мой любезный, — сказал князь Дмитрий как-то поутру, — а бывал ли ты когда-нибудь на княжьей охоте?

— Я и на царской не бывал, — смущённо ответил Ваня.

— Битва с врагом от тебя никуда не денется, — похлопал Дмитрий по плечу юношу, — понимаю тебя, торопишься ты. Да только жизнь чувствовать надо, она так быстротечна. Охота — занятие мужское.

— Вроде бы я Змея Огненного не стрелой в глаз поразить должен.

— Не спорь со старшими, тем более, что стрелять тебе не придется, — улыбнулся князь Дмитрий, а завтра с утра всё и узнаешь. Сегодня с сокольником поговори, сокола и коня себе выбери. Брат ты мне или гость заезжий?

Ваня смутился и пожал плечами. Соколиная охота предстоит… Отчего бы и не попробовать мужского занятия? Правда, на душе кошки скребутся: надо в дорогу собираться, искать речку Смородину или Калину, что в Окиян-море впадает, а он тут прохлаждается. Да еще и Крася из головы не выходит. Днём, конечно, в суете да молодецких забавах — из лука пострелять, коня объездить, на кулаках подраться с дружинником, некогда о девчонках думать, но как наступает вечер — приходит кручина. А ночью снится ему Крася-коробейница, но не в ситцевом сарафане и лаптях, а в парчовой душегрее и кокошнике. Почему так снится? Может, потому что царевичевы невесты носят такие наряды? Эх, Крася-Крася, никогда батюшка с матушкой не позволят царевичу с простолюдинкой связаться. Не такие нынче времена.

— О чем задумался, Ванюша, — ласково спросил Дмитрий, — или о ком?

— А скажи мне, отчего ты не женишься? — внезапно спросил Ваня и покраснел.

— Ах ты, хитрец!

Дмитрий засмеялся и сказал что-то о том, что любая из девушек и вдовиц и так с ним запросто возлечь может, так для чего обременять себя обязательствами? Семейная жизнь — штука сложная. Ежели на престол ему удастся в молодых летах сесть, тогда он и подумает о женитьбе. Да на той девице, что поможет союз с соседними государствами упрочить.

— Знаешь, какие за морем красавицы? Настоящие павы. Не то, что наши курицы.

Ваня покраснел, но Дмитрий хлопнул его по плечу:

— Часто краснеешь, будто девица на выданье? Характер надо богатырский иметь, и краснеть только от чарки вина.

Ваня счастливо кивнул. Но выходя из горницы, подумал: вот его старший брат хочет побыстрее занять престол, но как быть с отцом? Неужели можно ждать его смерти и планы строить. Нет, не понять Ване этого. Сам он идёт дорогами тайными, чтобы найти логово врага и добыть яблоки молодильные. Чтобы отец и матушка исцелились, чтобы дольше в столице царствовали. Понимает ли это Дмитрий?

В думках таких пришёл царевич на дальний двор.

Сокольник оказался ещё не старым, крепким и жилистым хазарином. Черноволосый и темнолицый, точно прокопчённый летним солнцем, он был смешливым и юрким, сам походил на кречета. Длинный кафтан, подпоясанный богато украшенным поясом с серебряными и позолоченными бляшками, кожаная шапочка, отороченная мехом, говорили о том, что живётся сокольнику не худо, и у князя Дмитрия он любимчик.

— Ай, солнцеликий, проходи, — радостно заклекотал сокольник, низко кланяясь, расставляя руки, — посмотри на моё потешное поместье.

Потешным поместьем он называл территорию возле княжеской усадьбы, огороженную и чисто убранную. На ней размещалась голубятня, домик сокольника и соколятник. Ваня удивленно покачивал головой.

— Вот воркуют сизари. И не подозревают, что кормлю я их кашей из полбы для того, чтобы мои соколики и кречеты разорвали их. Вот так и человек воркует, воркует, пока не становится добычей смерти. На ратном поле, на лихой дороге или даже в своих покоях.

— Да вы любитель рассуждать о мудрости, — заметил царевич.

— Ай, солнцеликий. Я один тут, птицы бессловесные — мой кагал. Говорю редко, а мыслю метко.

— Покажи мне своих охотников, — попросил Ваня, не желая вступать в длинные скучные рассуждения.