Иван Змеевич и Краса Ненаглядная

Сокольник смерил его хитрым и критическим взглядом и сказал:

— Не обижайся, царевич, но для первого раза тебе перепелятника дам. Птица крупная, сильная. Приёмистая. Сама всё сделает. С кречетом тебе охотится рано, да и не послушается он тебя.

С такими словами хазарин прикрыл дверцу голубятни, смахнул с плеча Вани мелкие упавшие перышки и махнул рукавицей в сторону соколятника. Самка перепелятника сидела, нахохлившись, на ветке сучковатой дикой груши. Глаза её были закрыты, но царевичу казалось, и не без оснований, что птица наблюдает за ними. Серая с пестринами по охристому низу, она почти не выделялась на фоне веток и ствола.

— Её зовут Капля, — шепнул сокольник, — ай, дочь шайтана, как смотрит на нас.

— А будет она меня слушаться? — недоверчиво спросил Ваня.

— В соколиной охоте человек птицу слушается.

* * *

Спит царевич в терему у брата, а Огненный Змей не дремлет. Открывает золотую клетку с серебряным замочком, ключик на груди хранит. Протягивает руку, и ему на запястье спархивает Жар-птица.

— Возвращайся, милая, в посад. Дело не доделано. Свернул с дороги Ваня-царевич, стал совсем Иванушка-дурачок. Сладко спит, жирно ест. О своём обещании меня одолеть совсем позабыл. Напомни ему, направь.

Хлопает Жар-птица крыльями, а не улетает. Слёзы жемчужные падают из её печальных глаз.

— Не кручинься, милая, — ласково говорит Огненный Змей, — чему быть — того не миновать, на лежанках богатыри не всходят, в печи не пекутся. Кабы хотел я Ивана сразу жизни лишить — ещё бы в царских палатах огнём полыхнул.

— А когда ты с меня чары снимешь?

Смеется Огненный Змей, головой качает. Глупая ты птица, разве по доброй воле кто-то откажется две жизни жить? Одну — человечью, земную, а вторую — заветную, небесную.

— Когда твоё время придёт, милая.

* * *

Ранним утром, пока летние лучи не тронули кроны деревьев, княжья дружина ратников и боярских детей, двинулась на охоту. Ваня мало кого знал, но сам был в центре внимания, и от того чувствовал себя неуютно. Еще вчера в царском дворе его лелеяли и прижаливали, как ребёнка несмышленого, теперь же в кругу своих сверстников и мужчин постарше, он смущался и старался ничем этого не выдать. От того вид приобрёл высокомерный и неприступный. Один князь Дмитрий понимал, каково это его братцу стараться не ударить в грязь лицом и себя не уронить. Хотя накануне Ваня ходил с перепелятником на перчатке, пару раз прикормил, чтобы птица привыкла к запаху хозяина и его голосу, царевич опасался, что птица вздурит и не пойдёт внапуск.

Крестьяне, вышедшие на первый сенокос в этом году, ломали шапки и издали смотрели на княжескую ватагу. В красных с золотом кафтанах, в перчатках, украшенных драгоценными камнями, высоких шапках, молодые мужчины резво пронеслись мимо косарей. Сокольник ехал по правую руку от князя, держа две клетки с молодым сапсаном, которого хотел опробовать в деле князь и перепелятником для царевича. Ваня ехал по левую руку, как сердечный друг и младший брат.

— Говорят, в наши края повадилась Жар-птица. Сам не видал, но как новость услыхал, покоя лишился, — сообщил князь, наклонившись в седле к брату.

— А ты её, княже, прикормил бы пшеничкой. Если отборное зерно на дворе рассыпать да силок поставить, можно и соколиную охоту не устраивать.

Ваня удивлённо посмотрел на боярского сына. Неужели князю можно перечить? Но Дмитрий только рассмеялся.

— Увидите, как сказка былью становится.

— А я в небылицы не верю, и мой соколик на дрофу нацелился, — подхватил дружинник.

— Точно-точно, Жар-птица прилетала, — поддержал князя кто-то, ехавший сзади, — крестьяне жаловались, что на полях она неспелые колосья колесом завертела, а кой-чего и пожгла, озорница.

— Даже одно её перо приносит счастье и удачу, — тихим голосом сказал Ваня, — а тут целая Жар-птица… Что ты будешь делать с ней?

— Потом решу, — гикнул Дмитрий, пришпорил коня и направился прямо к полю, окружённому лесом. Именно там и видели озорницу.