Иван Змеевич и Краса Ненаглядная

Замерзла и речка Смородина, по которой он плыл в окиян-море, покрылась снежной периной. И была та перина под самое облако, сливалась с ним, снег снизу смешался со снегом сверху.

Не помнил Афнатдил, как вывалился он из струга, как стал по окрестностям бродить, проваливаться в сугробы. То ли его леший по кругу водил, то ли он сам блукал, а силы уже были наисходе, и когда увидел Афтандил огромный сугроб, который намела вьюга возле высоченной ели, то подумал: «Какая перина!» Из последних сил, увязая по пояс в снегу, добрел к ней бедняша и привалился. Тут меньше дуло, но чувствовался звонкий мороз, который крепчал и не собирался отпускать пленника. Афтандил надвинул шапку на заиндевелый нос и задремал. Снилась ему теплая лежанка печи. Из-за неплотно задвинутой заслонки дразнились желтые и оражневые язычки пламени, походившие на мелкое оперенье жар-птицы. Пахло пирогами с капустой и грибами, горячим грушевым взваром. Что-то тяжелое плюхнулось Афтандилу на ноги и переползло на живот. Приоткрыл он глаза и увидел пушистого кота с такими длинными усищами, что на них можно было хозяйкино белье развешивать.

— Брысь, окаянный, — ласково сказала сама хозяйка и турнула кота, а сама нырнула под бок к Афтандилу.

— Отогрелся, соколик? — ласково спросила она, и тот кивнул, разморенный теплом и дымным печным духом. Ловкие женские пальчики нырнули под кожух, который Афнатдил так и не снял, и защекотали. Он не стал противиться и только зажмурился, как кот, чувствуя ласку и пахучее тепло женский грудей и живота. Сбросив кожух и кафтан непослушными руками, он навалился на женщину всей силой и жадность оголодавшего узника темницы. А разве он таким не был? Шатался, счастья по свету искал, радости земные отвергал. А счастье оно — вот!

Только когда глаза разлепил после сладкой истомы, взглянул на ту, что была так охоча до жарких поцелуев, и отпрянул. Седые космы, редкие зубы и нос с бородавкой. Лицо как перепревшая репа, худые ноги, как рогачи печные. Живот — чугунок с подгоревшей кашей. С воплем и воем свалился Афтандил с полатей, а пока летел — головой ударился о припечек.

— Эй, богатырь, чего испугалси? — засмеялась Баба Яга, — давеча не такой пужливый был, благодарил, что не оставила в чаще околевать. Я тебе послужила, теперь ты мне послужил. Родится у меня доченька, будет умная, как ты, брехун былинный, и красивая, как я, лесная хранительница.

Глава 8

Афнандил жил не на отшибе, как представлялось Ване. Его избёнка притулилась к зажиточной усадьбе купца с говорящей кличкой Боров. А сама усадьба и была хутором, немало земельки захапал себе купец.