Иван Змеевич и Краса Ненаглядная

Царевич, спешившийся со своего серого скакуна, оглядывал высокий сосновый частокол. Высохшие стволы чередовались со свежими, на которых еще смолились места отрубленных сучьев. Коновязь пустовала, но трава вокруг была свежепримятой, а не успевший заветриться пахучий ком говорил о том, что у Бабы Яги недавно были гости.

— Ты с ней построже, женщины любят мужей зело суровых и даже грубых, — подсказал Серый Волк.

Ваня толкнул калитку и вошел в огороженный частоколом чисто выметенный двор. Кот с метлой в руках и цигаркой в зубах осведомился:

— Кто таковские, по какому делу?

Ваня насупился и ответил так грубо, как мог:

— Перед хвостатыми ответа держать не стану. Хозяйка где?

Кот махнул лапой и обиженно дернул себя за ус. Ваня заглянул вглубь двора и увидел избу на высоких сваях, об одном окне и с такой широченной трубой, через которую явно было удобно вылетать. Несколько ступ, выстроганных из широченных пней, и пара весьма обтрепанных мётел красноречиво говорили, что пользуются ими часто, и владелица не слишком бережлива.

— Избушка, избушка, — молвил царевич, вспоминая сказки дядьки Ерошки, — повернись ко мне передом, к лесу задом.

Волк ободрительно кивнул, переступая с лапы на лапу, а избушка со скрипом начала свой медленный разворот. Ваня ожидал увидеть когтистую курячью лапу, и его ожидания не обманулись. Избушка нехотя вытащила из суглинка сначала одну сваю, оказавшуюся вовсе не сваей, а затем и вторую, помесила почву, притоптала, а потом повернулась вправо, а закапываться не стала. Перед Ваней оказалось крылечко, висевшее над землей. Он подтянулся за поручни, влез на крыльцо и толкнул дверь. В горнице на скамье сидела старушка с покрытым бородавками лицом и космами, небрежно убранными под платок, завязанный кустышками вперёд. Выпученными глазами и длинным крючковатым носом она была похожа на деревянного Петрушку, сожженного в ночном костре Ваней, и потому еще больше не понравилась царевичу.

— Фу, фу, — сказала она — русского духу слыхом не слыхано, видом не видано а нынче русский дух сам пришёл.

А Иван-царевич ей:

— Ах ты, баба-яга — костяная нога, не поймавши — птицу ощипываешь, не узнавши молодца — хулишь. А ну вскакивай, да на стол мечи, что есть в печи, в баньке попарь, бражкой напои, а уж потом расспрашивай.

— Про овёс для коня богатырского забыл, — намекнула Баба Яга, показывая длинный желтый зуб.

— Да у меня не конь, — потупился Ваня, и старуха закряхтела, поднялась и подошла к окну, но оно смотрела в зад леса. Пришлось ей на костяной ноге проковылять к двери и выглянуть наружу. Серый Волк приветственным воем распугал всех синиц на ветках и заставил кота бросить метлу и шмыгнуть за частокол.

— Ну, раз дело у тебя до волка дошло, стало быть, дело твоё непустяшное. Кинем и ему чего-ничего на зуб. Возьми топорик за печью да наруби дровишек. Баня без дров не топится, репа не парится.

Через полтора часа распаренный, раскрасневшийся как масляный блин, в мытой рубахе, откуда-то взявшейся в бабкином сундуке, Ваня дул чай и смотрел, как старуха развешивает его кафтан и исподнее сушиться на частоколе. Волк грыз чью-то берцовую кость с лохматыми ошмётками несвежего мяса, и Ваня отвел глаза.

— Чей ты, дорожный человек, добрый молодец да откуда? Какой ты земли? Какого отца, матери сын? — осведомилась Баба Яга, закончив свои хлопоты и усевшись у стола с самоваром.

— Я, бабушка, из столицы приехал, царский сын Иван, младший. Еду на поиски логова Огненного Змея. Хочу его покарать за деяния жестокие, похитить молодильных яблок для матушки и батюшки моего.

— Ты смотри, — восхитилась старуха, — нашёлся-таки отважный витязь, спаситель земли русской.

Ваня самодовольно улыбнулся, но тут же спохватился, вспомнив все свои бестолковые мытарства, и скромно сказал:

— Ещё еду девушку-красу из неволи вызволить, что томится у проклятущего Змея. Помоги мне, бабушка, направь на ум-разум.

— Много молодцев езживало, да немного вежливо говаривало, — церемонно сообщила баба Яга и добавила, — вот и братец твой старшой был, Дмитрий, подарил мне мониста золотые, чтобы я тебе в пирожок крысиду насыпала.

Ваня бросил надкусанный пирожок с клюквой на стол и выпучил от страха глаза, а бабка продолжила:

— А затем Зотей заглядывал, твой средний братец. Очень серчал на тебя и просил сон-травы в подушку тебе набить, чтобы спал ты беспробудным сном и никуда не езживал.

— Как так? — прошептал Ваня и запнулся.

— Только, добрый молодец, у меня свой интерес имеется. Помогу я тебе от всей души, только уж и ты мне обещание дай.

— Чего хочешь, проси, — встрепенулся Ваня.