«Ивановский миф» и литература

Какое место занимает С. Г. Нечаев (1847–1882) в контексте ивановской жизни? Казалось бы, легендарный создатель «Народной расправы» должен стать объектом повышенного внимания со стороны ивановских краеведов. Ведь в плане всемирной известности этот уроженец села Иванова далеко превосходит своих знаменитых земляков. Его знали Герцен, Огарев, Бакунин. От «нечаевского дела» оттолкнулся в своем романе «Бесы» Ф. М. Достоевский. О нем сочувственно отзывался Ленин. О Нечаеве размышляли Бердяев и Камю. Такое шило трудно утаить в местном историческом мешке. И, тем не менее, до самого последнего времени ивановское явление Нечаева носило какой-то миражный характер. Вроде бы оно и есть, а вроде и нет его.

Вполне объяснима потаенность этого явления в дореволюционном Иванове. О государственном преступнике Нечаеве ивановцы не могли открыто говорить по той простой причине, что все, кто с ним был с ним связан (а таких было немало!), подвергались остракизму, вплоть до тюремного заключения. Один из наиболее демократически настроенных ивановцев, учитель, публицист Н. М. Богомолов в письме к писателю Ф. Д. Нефедову свидетельствовал 1 мая 1870 года: «Два раза был здесь (в Иванове — Л. Т.) прокурор Вл. Окр. Суда — зачем не знаю, но можно думать, что все по этому пакостному Нечаевскому делу. Сколько тревоги и сколько расходов наделала эта свинья»[72]. А в следующем послании тому же адресату Богомолов пишет насчет последствий «нечаевского дела» так: «В настоящее время, в виду возмутительных последствий, истекающих из инициативы подлецов Нечаева и Орлова, я стал еще замкнутее, и мысль, что эта нравственная и умственная сволочь своими руками взялась комкать судьбы людей, если и не особенно чем-нибудь не отличающихся, то трудолюбивых и честных, произвела на меня чисто физическое действие, вызвавшее особенное патологическое состояние, под влиянием которого я обретаюсь в данный момент»[73]. Заметим, что Н. М. Богомолов, как и Ф. Д. Нефедов, были в известном роде учителями Нечаева, любили и уважали его до известного периода. И если уж их реакция на «нечаевское дело» была столь панически-отрицательной, что же говорить о других? Нечаев действительно, как писал Н. Бердяев, «напугал всех»[74]. И, может быть, больше всех напугал ивановцев. Но не навсегда.

Со временем, по мере нарастания революционных событий, память о Нечаеве в Иванове начинает все в большей мере освобождаться от негатива, связанного с последствиями «нечаевского дела». Фигура создателя «Народной расправы» постепенно героизируется, и пиком здесь становятся 1920-е годы. Именно тогда увидели свет наиболее ценные работы о его связях с «малой родиной». В них делается решительная попытка пересмотреть представление о Нечаеве как о главном «бесе» России, злодее, негодяе и представить его в трагическом ореоле страдальца, ринувшегося одним из первых в силу «нетерпения сердца» в борьбу за народное счастье.