Ивановы. Фамильная магия

– Сидела, – ее глаза были такими же холодными, ни тени стыда или смущения.

– Но ты не была моей женой.

– Это только твоя проблема, Гоша, – она отпустила мою руку и пошла прочь. – Кстати, – ее фигура замерла посреди комнаты. – Я не твоя собственность. Это ты теперь моя собственность. Постарайся быть осторожнее в словах и поступках, я могу сделать так, что ты очень пожалеешь о своем существовании.

Я стоял в коридоре с осознанием, что настоящим Ивановым смена фамилии меня не сделала.

О чем кричат пилигримы

Я бежал со всех своих ног подальше от случившегося. Где-то там, за моей спиной, лежало еще теплое тело, распластанное на прогретой майским солнцем земле. Я убирал от лица ветки и пытался вспомнить, откуда взялась кровь на моих руках и почему я весь дрожу. Как вообще я оказался в том месте?

Со дня нашей свадьбы прошло не больше месяца, но Вероника уже оставила любые попытки к общению со мной. Я бесконечно долго пытался прорваться к офису и большим делам, но Виктор Иванов со своей обаятельной улыбкой хлопал меня по плечу и уезжал один.

Этот Тео как червь прорыл всю землю вокруг меня, отчего она стала рыхлой и неприятной. Он с таким же безразличием отвечал на вопросы о своей суперинтересной жизни, трогал мою жену между делом и смотрел на меня своими черными глазами, полными пустоты. Меня раздражал его вид, его присутствие.

Вероника с каждым днем сияла все ярче. На ее шее появлялись следы страсти с другим, что выводило меня из себя, но я ничего не мог поделать. Сам себе состряпав ловушку, я попал в нее с головой. А хуже всего был тот факт, что она его любила, и ей даже не нужно было говорить об этом. Так очевидна была эта истина.

В какой-то момент я пытался призвать ее к ответу. Лил дождь, я проснулся от очередного кошмара и как в бреду начал расхаживать по нашей спальне. Хоть отвращение к жене и было во мне велико, мое больное эго требовало ее стыда и раскаяния. Я пытался унять дрожь в руках, чтобы не забить ее до смерти, а потом не скинуть в ближайшую реку изувеченное тело.

Она вернулась только ближе к рассвету, растрепанная и довольная. Я сидел на кровати с красными от недосыпа глазами.

– А, ты не спишь, – ее мясистая фигура проскользнула к гардеробной. – Завтра нас пригласили на ужин к Карчагиным, но я не уверена, что тебе стоит идти. Мы будем самым узким кругом, понимаешь?

– А я не уверен, что тебе стоит вести себя как шлюха, – резко отрезал я, еще больше разозлившись на ее комментарии об ужине. – У тебя нет ни малейшего представления о стыде.

– Так, – протянула она, выйдя из гардеробной в одном белье. – Кто это тут взбунтовался? Неужели надоело сидеть без дела, тратя чужие деньги?

– Еще скажи, честно заработанные.

– Тебе уж точно не стоит говорить о честности, милый, – она села на кровать рядом со мной и положила свою теплую ладонь на мое плечо. – Ты ведь женился на психбольной ради денег, помнишь?

Я стряхнул ее руку. Конечно, в ее отвратительных словах была заключена некая правда. Но кому из нас интересно истинное представление о себе? Мы просто хотим быть своим же шаблоном.

– Это все равно не дает тебе право так себя вести, Вероника, – я попытался говорить спокойно. – На нашей свадьбе я почти поверил в то, что мы можем быть счастливы. Я был так близок…

– К чему? – ее рыжая голова склонилась на сторону. – К чему? – повысила голос она. – Ты думал, что сможешь получить полный пакет? Шикарную богатую любовницу, верную и кроткую жену, да еще и детишек? Ты решил, что ТЕБЕ можно этого хотеть? – она откинулась на кровать. – Ну давай, заделай мне ребенка. Посмотрим, будет ли он живучим.

Она была мне отвратительна, поэтому в отличие от большинства мужчин, я не воспользовался ситуацией. За окном скулили собаки, а на сердце у меня гнила могильная плита разочарования.

И вот теперь я бежал со всех ног от тела, брошенного в небольшом пролеске у дороги. Мы недалеко от оживленной трассы, значит ли это, что его найдут быстрее, чем я смогу пересечь границу с Польшей?

Судорожно порывшись в карманах, я нашел телефон с еще половиной заряда и карточку. Если уж судьба была ко мне так благосклонна до этого момента, не оставит она меня пусть и теперь.

Я остановил первую попавшуюся машину. Кавказец. Классика. С радостью согласился на Сбербанк перевод, долго рассказывал о всех тягостях своего ремесла. Не реагировал на мое безразличие. Под его искаженную речь я прислонился к стеклу и спрятал ладони между коленями.

Мне вспомнилось детство, почему-то в тот момент казавшееся очень счастливым и почти безоблачным. Я вспоминал двор, старый и убитый, с набором 2-ух этажных домиков. Перед моими глазами прошла баба Нюра, которая научила меня играть в карты и заходить к своим людям в гости без стука. Я видел себя в песочнице с Максимом, рыжем мальчиком, на носу которого красовались отвратительные веснушки. Он был противным, но тогда я не анализировал свое нежелание проводить с ним время.