Иванушка на курьих ножках

Я машинально отметил маленькую нестыковку. Об этой ситуации мне раньше рассказывал Мариус, но в его версии Эмилия Анне Степановне показала справку от гинеколога. Ну, да это малозначительное расхождение.

Эмилия захихикала.

– Никогда не видела, чтобы у бабы так морда менялась. Анна Степановна потеряла способность говорить. Стоит, молчит, и, что самое интересное, в глазах дикий страх. Испугалась она не по-детски. И тут! Ну прямо как в кино! Открывается лифт, из него выходят Нина Токина и Кирилл. Радостные! За ручку держатся! Улыбаются! Увидели меня, замерли. Лицо Анны Степановны красными пятнами пошло, но она молчит, просто багровой делается. Я опять не растерялась, закричала: «Любимый! Ты скоро станешь отцом! Вот анализ! Только сейчас узнала, побежала твою мамочку любимую обрадовать! Она станет бабушкой! Кольцо, которое ты мне подарил, с того вечера не снимаю! На какое число свадьбу назначим? Надо пораньше, пока животик не вырос!» Нина аж рот разинула. Анна дар речи обрела, тихо подтвердила: «На бланке отмечен положительный результат». Токина попятилась и по ступенькам как побежит вниз! Кирилл за ней. Я начала плакать. Мне из себя слезы выдавить очень легко. Стою, ладонями лицо утираю, потом Анне Степановне заявила: «Поняла, не нравлюсь вам, Токина лучше. Ладно. Ухожу. Пусть Кирилл на Нине женится вам на радость. Она своя, а я из чужого сада. Но ребенка никогда не убью! Подам заявление в суд. Мне от вас денег не надо, но малышу нужен папа и его придется одевать-обувать. Как мне жить? Сразу после родов на сцену не выйти. И вообще, рискнула своей карьерой ради того, чтобы любимому наследника подарить. И что? Кровать, в которой мы спали, еще не остыла, а Кирилл уже с Ниной? А я? А наш ребенок? Покончу сейчас с собой! Только письмо напишу, расскажу, почему решила умереть и нерожденного сына с собой на тот свет унести». И тоже по лестнице вниз. Анна Степановна мне вслед: «Эми, подожди!» Но я не такая дура! Умчалась домой. Телефон начал трезвонить, едва в квартиру вошла, трубку не взяла. Сижу в гостиной, послание пишу, понимаю, как дальше события развиваться начнут. Главное теперь – мне хорошо роль исполнить. Телефон голосит не переставая! Потом в дверь звонить начали. Я на диване легла, на столике рядом гора упаковок с лекарствами, письмо прощальное… Минут через двадцать замок сломали, вбегают Анна Степановна и Мефодий. Мужчина фомку держит, сзади него Кирилл маячит. Родители его ко мне бросились, начали расспрашивать: «Жива? Таблетки пила?» Я простонала: «Нет пока. Никак не могу собраться умереть». Анна Степановна на Кирилла зырк! Тот к дивану подошел, мямлит: «Э… ты не так поняла. У нас с Ниной ничего нет. Люблю тебя, хочу, чтобы ты стала моей женой!» Через неделю расписались. Я боялась, что мамаша Кирилла потребует, чтобы мы с ней жили. Нет! Кирилл переехал ко мне.

Эмилия прижала кулаки к груди.

– Мне муж вообще не был нужен, ребенок – тем более. Мечтала стать примой. Думала, буду из «своей» семьи – меня продвинут. Добилась своего, но получилось не так, как мечталось. Полгода с младенцем мучилась. Девчонка то кричит, то срет, то ей чего-то еще надо… Надоела до ужаса. Кормить ее сама не стала, хотела сразу в репетиционный зал бежать. Потребовала от Кирилла няньку, появилась Ада Марковна. С мужем отношения – ни мира, ни войны. Он спит в другой комнате, к ребенку не подходит вообще, я его не волную. С работы придет – молчит. Возвращается всегда поздно. Не ругается, не придирается, просто не замечает. Ну и хорошо, я только рада была, что супруг ко мне не лезет.

Эмилия закрыла глаза, потом распахнула их, потерла пальцами виски.

– Я быстро в форму вернулась и попросила Кирилла: «Хочу сольную партию, помоги, пожалуйста». Он ответил: «Не дружу с руководством». Я напомнила: «Зато твои родители со всей верхушкой чаи гоняют. Поговори с мамой». Ему моя просьба не понравилась, но муж кивнул. На следующий день сказал: «Анна Степановна не может тебе посодействовать».

Эмилия зажала голову ладонями.

– Понимаете? Свекровь дрянь! Она мне помогать не собиралась! Небось, наоборот, друзьям сказала: «Похороните Эмилию навсегда в кордебалете». А Лека тем временем уже выбилась, в своем танцевальном ансамбле была лучшей. Все ее обожали. Танцевала прекрасно, милая, добрая – вот такой у Леокадии имидж. Сестра постоянно по разным странам моталась, одевалась роскошно, делала что хотела, ни от кого не зависела! Одна жила, сама себе хозяйка. А у меня младенец орал!

– Я ничего у тебя не отнимала, – вздернула голову Леокадия. – И не я тебя замуж выйти заставила. Ты со мной по поводу рождения дочери советовалась?

– Так между нами дружбы нет, – прошептала Эмилия.

– Я тому виной? – вскинула брови Леокадия. – Или вспомнишь, как себя вела, пока родители живы были? Кто кричал: «Почему Леке новые туфли купили? Это мне такие нужны!»

– Ты счастливая, а у меня все плохо, – чуть слышно произнесла Эмилия, – полная безнадега. Муж есть, но его нет. Свекр со свекровью меня знать не хотят. Из общего стада кордебалета не вышла.