Ивар и Эрика (СИ)

— Ивар, я так рад, что снова тебя вижу! Не ожидал тебя найти здесь!

— Поосторожнее, господин полицай-майор, испачкаете свой дорогой мундир об замасленного механика!

Петер махнул рукой и засмеялся. Перешел на тевтонский язык.

— Мундир — это ерунда! Садись, рассказывай как жил это время. Как Эрика?

Мы проболтали не меньше часа, забыв обо всем.

Петер остался тем самым Петером — простецким парнем из полиции. Разве что только для меня.

Господин Сурфикс самолично принес нам отличный кофе с рогаликами и бренди.

Известию о рождении у нас дочери Петер обрадовался очень искренне. Тут же показал мне фото Дорис с сыном на руках.

— Хотел назвать его в твою честь, но родня воспротивилась. Ивар, видите ли, не тевтонское имя! Не возражаешь если я навещу вас завтра, часов в восемь вечера?

— Но Эрика, она же…

Петер прижал к моим губам палец. Сделал большие глаза.

— Она просто медсестра? Ничего страшного, я был когда-то только полицейским сержантом. Должность не имеет значения между старыми друзьями.

Я вспомнил слова Эрики, но не решился их повторить.

— Будем рады тебя видеть. Дорис с тобой?

— К сожалению она осталась в нашем домике на берегу Остензее. Она в положении, надеюсь, что будет дочка, как у тебя. В этот раз я настою на своем и назову ее Эрикой.

— Мы с Эрикой будем счастливы.

Когда я за ужином рассказал Эрике про ожидаемого гостя, она замерла и пронзала меня возмущенным взглядом не меньше минуты.

— Я не желаю видеть убийц в этом доме, пока я его хозяйка!

— Петер не убийца…

— Они все убийцы! Как ты не понимаешь?!

— Нельзя все обобщать. Все тевтонцы — убийцы, а все теке — мошенники?

Жена подскочила на стуле.

— Ивар! Ну, знаешь! Это переходит все границы! Спать можешь в гостиной на диване!

Она швырнула на стол салфетку и удалилась в спальню. Щелкнул засов.

Подойдя к двери, я прислушался.

Она тихо плакала, наверно опять уткнулась лицом в подушку.

К ужину Эрика приготовила тушеное мясо.

— Когда твой друг приедет, скажешь что я больна.

— Эрика…

— Я все сказала!

Я не перечил.

Оставшись без работы, без подруг и без возможности покидать дом, моя любимая жила на нервах. Стала обидчивой и плаксивой. Про любовные игры пришлось на время забыть…

Черный лимузин въехал к нам во двор ровно в восемь вечера.

Петер сам был за рулем.

Он пожал мне руку и протянул увесистый сверток.

— Здесь салями и бутылка яблочного бренди из Конфландии.

— Ого, стоит попробовать! Спасибо!

Я пригласил его в дом.

Мы сели в гостиной у накрытого стола.

— А где же Эрика?

— К сожалению, разболелась.

Петер помрачнел на глазах.

— Неужели она меня боится? Разве я могу вам причинить что-то дурное?

— Она осталась без работы и из дома не может выходить.

— Почему?

— Она же теке, ты сам все знаешь!

— Она ошибается. Вот, посмотри!

Петер протянул мне книжечку с имперским тисненым гербом.

Я открыл ее и увидел фотографию Эрики.

Книжечка оказалась удостоверением Эрики Вандерис, тевтонки, проживающей в Виндобоне.

— Документ настоящий. Как видишь, подписан лично гауляйтером.

— Здорово… Мне бы такой…

Петер со смехом вынул из внутреннего кармана мундира еще две книжечки на мое имя и на имя Марики.

— Петер, это бесценный подарок!

— Да, с такими документами вы можете ездить по империи куда угодно. Вас примут на работу в любое имперское учреждение и на любое предприятие. Правда, таких тевтонцев с завоеванных земель называют в империи «трофейными тевтонцами», но пусть тебя это не смущает.

— Спасибо, огромное! Эрика! Эрика!

Я ворвался в спальню.

Эрика уже была на ногах. В руке мой пистолет.

— Что случилось?!

— Посмотри!

Я отобрал у нее пистолет и сунул в руки наши удостоверения. Она села на постель и просматривала книжечки, то и дело, поднимая на меня глаза, изумленные и неверящие увиденному.

— Это не подделка?

— Ты с ума сошла! Петер — заместитель гайляйтера! Теперь мы под защитой империи. Ты должна его поблагодарить.

— Неудобно, милый, я от него спряталась, а теперь прибегу целовать руки?

— Не надо целовать руки, но слова благодарности стоит сказать.

— Иди, я подправлю помаду и тушь.

Я вернулся к столу. Петер уже открыл бутылку яблочного бренди и разлил по рюмкам.

— Она сейчас придет.

— Ей лучше?

По глазам я видел, что ни в какую болезнь Эрики Петер не поверил.

Эрика вошла в гостиную в строгой черной юбке ниже колен и в белоснежной блузке с золотой брошью на воротничке.

Петер галантно поцеловал ей рука, а затем в щеку.

— Ты такой импозантный и важный. Как тебя называть теперь? — спросила Эрика.

Петер подал ей стул и улыбнулся по-свойски.

— Просто, как и прежде. Для тебя я Петер.

Мы выпили за Петера и его семью, за нас, опять за семью и детей.

Эрика оттаяла и на миг мне показалось, что вернулись прежние времена, те довоенные… Петер показал еще раз фотографии Дорис и сына.

Мы болтали оживленно, перебивая друг друга, в основном вспоминали общее прошлое. Я сомневался в том, что у нас будет общее будущее.

Петер — крупный имперский чиновник и мы для него не надлежащая компания.

Как оказалось у него имелись свои планы на наше будущее.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ