Иветта

Подойдя к первой попавшейся мне на глаза иконе, я поставила свечи и неловко перекрестилась трижды. Впервые я в церкви одна. Не знала, что буду чувствовать себя так некомфортно, как будто я нарушаю чьё-то личное пространство, как будто я не должна находиться в таком месте. Я вздохнула и посмотрела на икону. Надеюсь, родители счастливы. Если существует жизнь после смерти, надеюсь, они в раю и не беспокоятся обо мне, спокойны, довольны. А если существует реинкарнация, молюсь, чтобы их следующая жизнь была длинной и счастливой. Они это заслужили.

Ещё раз перекрестившись, я бросила последний взгляд на икону и вышла на улицу. Солнце неожиданно ударило мне в глаза, и я зажмурилась.

– Так-так, что это у нас? – раздался весёлый голос откуда-то сбоку.

Я вздрогнула и распахнула глаза. Ко мне шёл священник в обычной чёрной рясе, но со смешной бородой и с радостной улыбкой на губах. Я испугалась и сделала шаг назад, продолжая рассматривать незнакомца широко раскрытыми глазами.

– Почему траур? – спросил он.

Я снова вздрогнула. Я носила траур только в день похорон. Конечно, я и после в яркие цвета наряжаться не хотела, но не всегда была в чёрном. Сейчас же я заметила, что, оказывается, не нарочно надела сегодня на себя всё чёрное.

– Девять дней родителям, – промямлила я неуверенно.

Священник сочувствующе на меня посмотрел.

– Вам не стоит печалиться из-за этого.

Я посмотрела на него удивлённо, но в душе немного разозлилась. Не радоваться же мне, что их больше нет?

– Люди неправильно поступают, когда надевают на похороны траур. Нужно, наоборот, радоваться. Издревле на похороны надевали белое и веселились в этот день, потому что они провожали своих родных в лучший мир, к Богу. Сейчас всё переврали, но церкви продолжают проводить отпевание в белом.

Да, я и забыла, что христианство придерживается мнения, что жизнь – испытание.

– Более того, – продолжал священник. – Носить траур – это почти эгоизм, – я посмотрела на него ещё более недоумённо. – Мёртвые хотят, чтобы за них порадовались, но видят только удручённые и грустные лица близких. Тогда и им становиться больно, а могли бы уйти с улыбкой.

Я смотрела на него уже в шоке. Но вдруг он прав в чём-то?

– В этот день лучше вспомните все самые лучшие моменты жизни ваших родителей и порадуйтесь за них, пожелайте быть счастливыми. А там уж Бог позаботиться о своих рабах, – он поднял глаза к ясному небу и перекрестился.

Потом улыбнулся мне и похлопал по плечу.

– И вы будьте счастливы ради них, – сказал он напоследок.

Я поблагодарила его и мы, попрощавшись, разбрелись в разные стороны. Он зашёл в церковь, я же пошла к выходу из церковного комплекса.

Какая необычная встреча. А ведь и правда, может, они счастливы там, а я своей тоской только расстраиваю их. Теперь мы по разные стороны неба, так что пора бы и мне найти что-то хорошее в этом мире, чтобы быть счастливой. Для них. Чтобы они улыбались и радовались за меня. А я буду делать то же самое за них.

***

Придя домой, я быстро приготовила несколько необходимых блюд и отправилась к тёте, надев белое летнее платье – сегодня такая солнечная погода. Поминки прошли для меня куда спокойнее, чем в прошлый раз. Мы снова поговорили о родителях, и я была очень рада услышать столько приятных слов о них, столько счастливых воспоминании. Всем только не понравилось, что я в белом – они смотрели на меня со смесью жалости и презрения. Даже мой рассказ о походе в церковь не переубедил их.

Ева не пришла. Телефон мне активно сообщал, что телефон отключен. Дома её тоже не было, я даже начала беспокоиться. Трубку она не брала. В итоге я решила лечь спать и в случае если она не появится ночью, утром позвонить в полицию. Я понимала, что сестра частенько вот так пропадает, поэтому не рискнула звонить в правоохранительные органы сразу же.

Диван показался мне таким уютным, удобным. Меня начало клонить в сон. Впервые за долгое время мне было легко на душе. Я быстро заснула, лишь в полудрёме услышала звук открывающейся двери, и, окончательно успокоившись, провалилась в сон без сновидений.

Глава 6

Ещё вчера я твёрдо решила всерьёз поговорить сестрой, но к утру это решение куда-то улетучилось. Когда я зашла на кухню, она сидела за столом и, уронив голову на кисть, что-то высматривала в телефоне.

– Где была вчера? – спросила я, насыпая кофе в стакан.

– Так, дела, – безэмоционально кинула она. Больше что-то у неё спрашивать мне не хотелось, но я не удержалась от едкого комментария:

– Расскажи хоть, что за дела. Ты странная, то болтаешь без умолку, то молчишь в тряпочку. Почему?

Она молчала.

– Ева, скажи, – вздохнув, я села напротив неё и поставила перед собой чашку. – В наших отношениях, по твоему мнению, хоть что-то изменилось?

– Наверное, – она пожала плечами, продолжая сидеть с тем же невозмутимым лицом.

– Я действительно стала спокойнее к тебе относится, даже перестала злиться на твоё равнодушное отношение к родителям – это твой выбор. Но я абсолютно тебя не понимаю. И ты меня, видимо, тоже.