Иветта

— Не правда, Мюскад!

— Нет, правда, я давно уже люблю вас.

Она все пыталась отстраниться, высвободить руку. Они шли с трудом, противясь, мешая друг другу, и пошатывались, точно пьяные.

Он не находил, что сказать, чувствуя, что с девушками говорят иначе, чем с женщинами, уже не владел собой, не знал, как быть дальше, не мог решить, сдается ли она или ничего не понимает, мучительно искал тех нежных, правильных, решающих слов, какие были сейчас нужны, и только твердил:

— Иветта! Ну что же вы, Иветта!

И вдруг рискнул поцеловать ее в щеку.

Она слегка отшатнулась и сердито крикнула.

— Ах, до чего вы смешны! Оставьте меня наконец в покое!

По голосу ее нельзя было уловить, что она чувствует, чего хочет; видя, что она не очень раздражена, он прильнул губами к изгибу ее шеи, где золотились завитки волос, к тому пленительному местечку, которое давно соблазняло его.

Тут она вдруг рванулась от него, но он держал ее крепко; притянув другой рукой за плечо, насильно повернул к себе и впился ей в губы пронизывающим, захватывающим дух поцелуем.

Вся изогнувшись, она стремительно скользнула вдоль его груди, вынырнула из его объятий и скрылась в темноте, прошелестев юбками, как вспорхнувшая птица — крыльями.

Сперва он застыл на месте, растерявшись от ее проворства и неожиданного исчезновения, но, не слыша больше ни малейшего шороха, позвал вполголоса:

— Иветта!

Она не откликнулась. Тогда он пошел наудачу, всматриваясь во мрак, ища глазами среди кустарника белое пятно ее платья. Все было черно. Он крикнул громче:

— Мамзель Иветта!

Соловьи смолкли. Он пошел быстрее и в смутной тревоге все громче и громче звал:

— Мамзель Иветта! Мамзель Иветта!

Ни звука. Он остановился, прислушался. На островке царила тишина; только над головой его чуть трепетали листья. Одни лягушки по-прежнему звонко квакали у воды.

Он бродил между кустами, спускался по отвесным заросшим берегам полноводного рукава реки, потом возвращался на плоские и голые берега высохшего рукава. Он очутился напротив Буживаля, вернулся к ресторану «Лягушатня», обшарил окружавшую его рощу, без устали повторяя:

— Где вы, мамзель Иветта? Откликнитесь! Я пошутил! Откликнитесь же! Не заставляйте меня искать попусту!

Вдали начали бить часы. Он сосчитал удары: полночь. Он уже два часа рыскал по острову. Ему пришло в голову, что она могла вернуться домой, и он в тревоге поплелся назад, сделав крюк через мост.

Лакей, дожидаясь его, уснул на стуле в прихожей.

Сервиньи разбудил слугу и спросил:

— Мадмуазель Иветта давно пришла? Я расстался с ней за парком, мне надо было сделать визит.

Лакей ответил:

— Давно, сударь. Еще десяти не было, когда мадмуазель вернулась.

Сервиньи поднялся к себе в комнату и лег в постель.

Он лежал с открытыми глазами и не мог уснуть. Украденный им поцелуй взволновал его. И он перебирал все те же вопросы: чего она хочет? Что думает? Что знает? А как она прелестна, как увлекательна!

Та жизнь, которую он вел, все те женщины, какими он обладал, все виды любви, в каких изощрялся, притупили его чувственность, но теперь ее вновь пробудила эта юная девушка, такая своеобразная, такая свежая, волнующая и непостижимая.

Он слышал, как пробило час, потом два. Нет, ему, очевидно, не уснуть. Ему было жарко, его бросало в пот, кровь стучала в висках, он поднялся и распахнул окно.

Полной грудью вдохнул он ночную прохладу. Густой мрак был безмолвен, непроницаем, недвижен. Но вдруг в темноте сада, прямо перед окном, он увидел светящуюся точку — как будто раскаленный уголек. «Что это, сигара, — подумал он. — Это может быть только Саваль». И он тихо окликнул:

— Леон!

— Это ты, Жан? — спросил голос.

— Да. Подожди, я сейчас спущусь.

Он оделся и вышел. Друг его сидел верхом на железном стуле с сигарой во рту.

— Что ты тут делаешь ночью?

— Что делаю? Отдыхаю! — ответил Саваль и засмеялся.

Сервиньи пожал ему руку.

— Поздравляю, дорогой мой. Зато я… я томлюсь.

— Иначе говоря…

— Иначе говоря… Иветта не похожа на мать.

— Что случилось? Расскажи. Сервиньи описал свои незадачливые поползновения и добавил:

— Положительно, эта девочка волнует меня. Ты только подумай: я не могу заснуть! Удивительные создания — эти юные девушки! На вид проще не бывает, а на деле ничего в них не поймешь. Женщину, пожившую, много любившую, знающую жизнь, разгадаешь сразу. А с такими невинными девушками становишься в тупик. В конце концов я подозреваю, что Иветта смеется надо мной!

Саваль раскачивался на стуле. Подчеркивая каждое слово, он произнес:

— Берегись, мой друг, она ведет тебя к браку. Припомни исторические примеры. Разве не таким же способом стала императрицей мадмуазель де Монтихо[5], но она хоть была благородного происхождения. Не к лицу тебе разыгрывать Наполеона.

Сервиньи прошептал:

— На этот счет будь покоен: я не простак и не император. Для такого безрассудства надо быть или тем или другим. Скажи: тебе спать не хочется?

— Нет, ничуть.

— Пройдемся по берегу.

— Охотно.

Они отперли калитку и пошли вниз по течению реки в сторону Марли.