Ивница

Наш дорожный эшелонный быт, естественно, во многом отличался от лагерного быта, но армейский уставной порядок строго соблюдался. Капитан Банюк не допускал никаких вольностей, в каждом взводе назначались дневальные, они, как обычно, подчинялись дежурному, назначался усиленный караул, в его задачу входило неустанно наблюдать за воздухом. Почти все противотанковые ружья были приспособлены к стрельбе по воздушным целям. Перед Грязями эшелон остановился. Был передан приказ: из вагонов никуда не выходить, не сходить с платформ. Через несколько минут капитан Банюк вызвал к себе весь командный состав батальона. Комбат кратко доложил обстановку: немцы прорвались к Воронежу, 14-й истребительно-противотанковой бригаде поставлена боевая задача – после разгрузки оборонять этот город. Весь личный состав держать в боевой готовности, у начальника боепитания получить полный боекомплект ружейных и винтовочных патронов, строго следить за их сохранностью.

Эшелон не двигался. На его платформы спустилась степная черноземная ночь. Она не светилась даже звездами. И вдруг эта чутко настороженная непроглядная темь осветилась грозовым сполохом, послышался глуховатый грохот. Кто-то сказал: бьют наши зенитки… Шарахались из стороны в сторону лучи прожекторов, они, перекрещиваясь, походили на огромные ножницы, полосовали черный бархат беззвездного неба. Послышался отдаленный топот откуда-то бегущего конского табуна. Кто-то сказал: рвутся бомбы. Бомбы рвались всю ночь, всю ночь над Грязями висели немецкие ночные бомбардировщики.

Выбрезжилось утро, за нашей спиной поднялась прозелень опечаленной, тихой-тихой зари. А когда совсем обутрело, комбат решил обойти платформы и лично проверить наличие боеприпасов у каждого бойца. О приходе вышестоящего начальства командир роты обычно предупреждал через своего посыльного, но на этот раз капитан Банюк появился перед занятой моим взводом платформой совершенно неожиданно. Я было хотел доложить, чем занимается вверенный мне взвод, но отстраняющий взмах деревянно согнутой в локте руки остановил меня.

– Прикажи расстегнуть подсумки и пересчитать патроны.

Поначалу все шло вроде бы сносно, потом я заметил бледного, как бы убитого громом Селиванчика.

Если я, командир взвода, заметил, а командир батальона исподлобья смотрящими ястребиными глазами давно уже видел, как дрожащие пальцы моего подчиненного то и дело ныряли в подсумок, как подкашивались его колени, как он поднимал и опускал с яично выкатившимися белками озерно-зеленоватые глаза.

И все же Селиванчик набрался смелости, сам оказал, что у него не хватает одного патрона.

Есть армейская поговорка: ешь глазами начальство. Капитан Банюк, наверно, потому и не жаловал тех, кто стоял пред ним с опущенной головой, но редкие могли выстоять пред его остолбеняющим взглядом. Такой взгляд был брошен и на меня, и я понял, что мне несдобровать, ежели не найдется патрон.

Патрон не нашелся.

Эшелон наш, ежели не считать истории с патроном, благополучно прибыл на станцию Елец, благополучно сошедшая на зелень пристанционных лужаек 14-я истребительно-противотанковая бригада спешно на своих грузовиках, утыканных ветками всевозможных деревьев, так же благополучно приблизилась к станции Усмань. В ночь перед нашим прибытием эта станция была начисто разбомблена. Деревянные строения уже успели сгореть, а от кирпичных остались остовы, скелеты все еще дымящихся стен и перекрытий, по ним по-беличьи юрко, как будто играя в прятки, бегали огоньки. Командир роты приказал мне расположиться на противоположной стороне станционной площадки, и тут-то я увидел первый сбитый самолет – наш советский истребитель. И – какое счастье! – под его крылышком лежали ленты с настоящими боевыми, с черной головкой, патронами. Я сразу же притащил свой чемодан и к прихваченным из дома тетрадям, книгам присоседил патронную ленту. Вдруг послышался чей-то голос:

– Командира второго взвода к командиру батальона!

В голове неожиданно мелькнула самообольщающая мысль: наконец-то напитан Банюк похвалит меня за мою находчивость. Но не тут-то было. До войны я никогда не бывал в гостиницах, знал о них только по книгам. И когда я предстал со своим чемоданом перед хорошо памятными глазами, я услышал слова, которые меня серьезно озадачили:

– Ты что, в гранд-отель приехал?

Что такое гранд-отель, мне было неизвестно, капитан Банюк это понял и переспросил:

– Я спрашиваю: ты в гостиницу приехал?

– На фронт, товарищ капитан.

По заклекшему, никогда не улыбающемуся лицу скользнула горькая усмешка.

– Товарищ лейтенант, на фронт с чемоданами не ездят, немцев мы чемоданами не победим.

Я знал, что немцев чемоданами не победишь, и решил открыть тайну своей находчивости, сказал, что мой чемодан полон настоящими боевыми патронами. Мне было приказано забросить чемодан и рассредоточить взвод, приспособиться к стрельбе по воздушным целям.