Иволга будет летать

Каляев против воли улыбнулся.

— Человек-кошмар, стихийное бедствие — что будет следующим? Простите. — Он взял себя в руки. — Валя, мне, правда, жаль, что я принес с собой столько неприятностей.

— Еще скажите, что сделали это ради общего блага! Ладно, Миша — я сейчас не о том. Завтра будет рейс на Великий Хребет: нужно развезти по высокогорным станциям продовольствие и медикаменты — больше оттягивать нельзя.

— Я знаю: подполковник Кречетов и его помощники уже связывались со мной по этому поводу. Дважды — Каляев нахмурился. — Стращали лавинной обстановкой и пытались уговорить дать добро на задействование Волхва. Если вы по тому же вопросу, мой ответ не изменился.

— Уговорить вас будет посложнее, чем убедить самого Кречетова досрочно снять дисциплинарное взыскание с Давыдова. А у нас с Мелиховым даже этого сделать не получилось — так что с вами не стоит и пытаться. — Абрамцева вздохнула. — Но, помните — у нас был однажды разговор про Великий Хребет? Если вы не боитесь лететь на катере, Паша согласен взять нас с Вами на борт. Посмотрите на мир, который ваш великий дядя-академик намерен пустить под нож ради «общего блага», каковым полагает удовлетворение своих амбиций.

— Я люблю Володина еще меньше вашего, поверьте, — сказал Каляев. — И мне не нравится его намерение взять под эксперимент обитаемую планету. Но не стоит представлять его злодеем: он амбициозный ученый, и только, а благо науки в самом деле есть общее благо, как бы избито это не звучало.

— Это звучит, как один из тезисов Птицы.

— Что не значит, что это неверно.

Абрамцева промолчала.

— Давыдов рассказывал мне, что жители Великого Хребта с пониманием относятся к колонизации, хотя она разрушает их традиционный уклад, а горнодобывающие работы меняют привычный облик гор, — сказал Каляев. — Терраформирование — та же новая шахта на месте заповедной пещеры, только в масштабах целой планеты. Возможно, шатрангцы готовы принять перемены и обрести на другой планете новый дом?

— Шатрангцы — возможно. Но мой отец, если вы забыли, был строителем с Земли: я — наполовину терранка, Миша. — Взгляд Абрамцевой стал острым. — Но земляне привыкли, что выбор у них есть — по крайней мере, выбор смириться или бороться. Хорошо это или плохо, но землянам не достает смирения: борьба у нас в крови. В земной культуре это базовая, древнейшая ценность: технический прогресс и прогресс нравственный — лишь ее следствия.

— Верно; однако, должен вам напомнить, что, по большей части, это была борьба за безопасность и комфорт.

— Припомните тогда и то, что герой античной эпохи человечества Земли — титан Прометей, а не самовлюбленный эпикуреец, греющийся у его огня.

— Небезынтересное замечание.

— Ни один землянин не готов «с пониманием» отнестись к уничтожению своей родины по чьей-то прихоти, — сказала Абрамцева. — А использование Шатранга — именно прихоть, не более: это не вызвано необходимостью, не несет для человечества какой-то особой выгоды: Володин лишь хочет упростить себе работу, страхуется от неудачи.

— Избежать неудачи в таком масштабном и значимом деле — чрезвычайно важно, иначе в следующий раз можно не получить финансирования, — чувствуя неловкость, возразил Каляев. — Тогда все планы пойдут прахом, прогресс замедлится на десятилетия, может быть, даже на века. Я не одобряю позицию Володина, но понимаю ее.

— Приятно слышать, что хотя бы не одобряете, Миша.

— Но вас лично все это ведь все равно не коснется? — неуверенно спросил он. — Вы говорили, что собирались вместе с Давыдовым покинуть планету, как только работа над ИАН будет закончена. А теперь она закончена… пусть и не так, как вы надеялись.

— Да. Собиралась, — сказала Абрамцева. — Так вы все еще хотите посмотреть горы или передумали?

— Не борьбой единой жива цивилизация: есть еще место любопытству. — Каляев усмехнулся. — Хочу! Когда и куда подойти, чтобы попасть на борт?

Утром Абрамцева появилась на посадочной площадке раньше него.

— Привет! Что-то у тебя глаза недобро блестят, — заметил Мелихов, уже закончивший вместе с механиками предполетный осмотр и теперь скучавший у трапа. — Или нервничаешь?

— Давно не бывала наверху, — сказала Абрамцева. — Близкой родни там не осталось: вроде как незачем летать, а чтоб просто так — Денис обычно был против. Поначалу из-за безопасности, потом из-за веса, который бесполезные пассажиры отнимают у полезного груза.

Мелихов неодобрительно поджал губы, но промолчал.

Мимо прошла бригада механиков, направлявшаяся в расположенный рядом ремонтный ангар автопарка.

— Ты-то чего такой мрачный? — спросила Абрамцева.

— Предчувствия скверные. — Мелихов хмуро взглянул на небо. — Кречет — болван. Горы снегом забиты: лучше бы нам вдвоем лететь с Давыдовым.

— Просто Кречет — руководитель старой закалки: он уверен, один раз спустишь безобразие — потом цепочкой потянется.