Из ада в рай – Божий промысел. Книга 1

Осенью мы неделю жили у моей двоюродной сестры Нины, помогали ей свёклу собирать на колхозном поле. Иногда меня брали на уборку свёклы. У каждого была какая-то норма. Я помню поле – ни конца ни края не видно. Работали с утра до самой ночи. Свёклу копали, обчищали и складывали в большие кучи. Подъезжали бортовые машины или подводы, мама с Ниной грузили, и свёклу увозили на завод. Нужно было управиться до первых заморозков.

После уборки свёклы глубокой осенью – время свадеб. Нина выходила замуж. Обряд украинской свадьбы – очень интересный. За свою жизнь я была на многих свадьбах, но на традиционно украинской пришлось побывать только один раз. Как правило, свадьбы начинались на Покров 14 октября. Как сказано в пословице: «Покрова накрыли траву листьями, землю снегом, воду льдом, а девчат – венчальным венком». Некоторые детские воспоминания – очень чёткие. Словно вчера было, вижу, как по улице Перегоновка, где жил дедушка Матвей, шли девчата парами в национальных костюмах, на голове у всех веночки с разноцветными лентами, все в вышитых кофтах, вышитых безрукавках, длинные юбки и вышитые передники – очень красивое шествие. Шли к дому невесты и всю дорогу пели протяжные украинские свадебные песни. А дети, в том числе и я, бежали вприпрыжку рядом. Жених Антон, очень красивый, как Аполлон, и Нина сели в центре большого стола, и меня посадили рядом. То-то гордости во мне было, не передать. Заиграла гармошка, и я вышла плясать и петь сибирские частушки и разные песни.

На завалинках, в светёлке иль на брёвнышках каких,

Собирали посиделки пожилых и молодых.

При лучине ли сидели иль под светлый небосвод –

Говорили, песни пели и водили хоровод.

А играли как в Сибири! Ах, как игры хороши.

Словом эти посиделки были праздником души

Мне тогда было 6 лет. Все удивлялись, что такая маленькая девочка так бойко поёт и пляшет. Вернулась я на своё место, и здесь, как водится, всем налили по полной чарке самогонки. Всё внимание на молодых и на меня и кричат: «Пей до дна». Самогонка очень противная, как мне показалось, но я выпила. И через какое-то время отключилась. Меня вытащили из-под стола. Так сложилась моя жизнь, что выпила на той свадьбе первый и последний раз.

Недели через две я заболела. День лихорадит, температура поднималась выше 40, два дня – ничего. За какое-то время совсем дошла, кости да кожа, вся пожелтела. В селе никакого врача нет. Мама нашла то ли фельдшера, то ли знахаря, не знаю. Только он осмотрел меня – кости да кожа, вся жёлтая, посмотрел живот – селезёнка выступает.

«Ну что ж – говорит – сами видите. Готовьтесь, здесь ничем не поможешь».

Мама пошла за тётей Мотей. Она всегда была для неё самой близкой. Я лежу на лежанке, они сидят рядом, шьют полотняную рубашку на смерть, да причитают. Правда не в полный голос, но я слышу, а сказать ничего не могу.

– Ой ти  племяничко, квіточка наша, та не оставляй своєї неньки, бо окрім тебе у неї нікого немає.

– Боже милостівий, зглянься над моєю дитиною, не забырай її до себе.

Временами у меня температура была 42 градуса, и перед глазами мелькали всякие чудовища, а голоса я слышала.

На другий день дедушка Матвій позвав попа. Мама пішла шукати підводу до  Златополя, а я лишилась одна з батюшкою та Дідом. Піп помолився наді мною та  сів  за стіл з  дедушкой. Випивают за упікій души грішній. Я все чую, а перед  очима  черті  вітанцьовують, то на двері, то на стіл поміж чарками скачуть. Дедушка жалуется:

– Оце антіхриста привезла Ярина и клопіту наробила. Чи воно мені треба?

Наконец мама пришла со спасительной вестью. Она нашла где-то подводу, и повезли меня в район в Златополь в больницу. Больше мы в Липьянку не вернулись. Дали мне хину, акрихин и малярия постепенно меня бросила.

В начале 1945г. я помню, как поступила помощь от американцев – конфеты подушечки, я чуть не объелась.

Не успела я толком поправиться от малярии, тяжело заболела мама. У неё был менингит. Её положили в больницу, а меня двоюродный брат Христофор увёз в Липьянку. При этом сказал, что титка Ярына в тяжёлом состоянии, может не выживет.