ИЗ АДА В РАЙ И ОБРАТНО

В Литву поехала Эмилия Теумин – журналистка, переводчица, деятельница международного коммуннистического движения. Вернувшись, она покорно докладывала своим шефам: «Среди еврейского населения (какое там население – от бывшей еврейской общины Литвы остались жалкие крохи… – А. В.) очень сильны сионистские настроения. ‹…› Евреи чрезвычайно подозрительны и мнительны. Всюду им чудится антисемитизм и презрение, которых, конечно, со стороны советской администрации нет и в помине»[5]. От Эмилии не отставали верный сталинский лакей Яков Хавинсон (журналист, публиковавшийся под псевдонимом «Маринин», – это имя, как, впрочем, и имя Теумин, нам еще встретится), а также журналисты Оскар Курганов (Эстеркин) и Лев Огнев (Бронтман). Они с негодованием докладывали о том, что «Румыния и Болгария, особенно редакции издающихся в этих странах газет и журналов, засорены лицами сионистской направленности, которые могут причинить много вреда»[6].

Шла вполне очевидная подготовка к решительному повороту в сталинской национальной политике – повороту, уже ни от кого не скрываемому, напротив – афишируемому и даже подкрепленному аргументацией. Сигналом к этому послужил ставший едва ли не легендарным сталинский тост, который вождь победившей советской державы произнес 24 мая 1945 года на торжественном приеме в Кремле маршалов и генералов – «полководцев победы», как их тогда называли. Этот тост обрел статус классического произведения марксизма-ленинизма, подлежащего изучению во всех школах, во всех университетах, во всей сети партийного просвещения. По случаю его истинной судьбоносности, краткости и выразительности целесообразно привести этот тост не в пересказе, а полностью, ибо современный читатель, вне всякого сомнения, никогда не держал его перед глазами.

«Я хотел бы поднять этот тост за здоровье нашего Советского народа и, прежде всего, русского народа.

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне общее признание как руководящей силы Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он – руководящий народ, но и потому, что у него имеется ясный ум, стойкий характер и терпение.

– У нашего Правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения, когда наша армия отступала, потому что не было другого выхода. Иной народ мог бы сказать Правительству: вы не оправдали наших ожиданий, уходите прочь, мы поставим другое Правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Но русский народ не пошел на это, ибо он верил в правильность политики своего Правительства и пошел на жертвы, чтобы обеспечить разгром Германии. И это доверие русского народа Советскому Правительству оказалось той решающей силой, которая обеспечила историческую победу над врагом человечества – над фашизмом.

Спасибо ему, русскому народу, за это доверие!

За здоровье русского народа!»[7]

В эйфории победы, которой только что завершилась страшнейшая из войн, пережитых человечеством, этот тост был сначала воспринят как неожиданное и трогательное по своей искренности сталинское признание того страха, который ему пришлось пережить: ведь он действительно боялся свержения – об этом убедительно говорит совокупность позднейших свидетельств, оставленных людьми, близко его наблюдавшими в первые, да и в последующие, недели войны. Сталин никогда раньше не говорил публично о своих ошибках, тем более о том, что их было немало, и такое признание, не свойственное непогрешимому, всегда правому – вождю – вызвало у «широких народных масс» новый взрыв симпатии и обожания. Во всяком случае, именно такую реакцию пробуждали и нагнетали полчища пропагандистов, брошенных на популяризацию очередной мудрости хозяина Кремля.

В тени этих восторгов остался гораздо более важный вопрос: с каких это пор марксизм-ленинизм стал делить народы (которые тут же, отметим это, спутаны с нациями) на «руководящие», «наиболее выдающиеся», а значит, раз есть «наиболее», то еще и просто выдающиеся и совсем не выдающиеся, заурядные? По существу, именно этот исторический тост и явился первым камнем, заложенным в здание национал-коммунизма, который десятилетия спустя, уже без всякой мимикрии, станут исповедовать профессиональные патриоты в эпоху русского посткоммунизма. Но тогда открытому провозглашению доктрины, повторяющей ведущий тезис гитлеровского национал-социализма, еще не пришло время.