Из Америки – с любовью

После того как мы с такой казацкой лихостью прошли сквозь все препоны ФБР, я уже понадеялся, что и в АНБ нам удастся разжиться сведениями.

Не тут-то было.

Для начала, как сподобилась объяснить нам Кейт, штаб-квартира АНБ размещалась не в столице. Здание стояло на другом берегу реки, а значит, относилось к штату Виргиния, чуть ли не через улицу от неимоверного приземистого бункера, вмещавшего в себя военное ведомство, носившее тут название министерства обороны – еще один пример лицемерия речи. Потому все наши бумаги превращались, как карета у Золушки, в тыкву пареную, стоило нам переехать мост.

А чем закончится наш визит, я догадался, едва завидел фасад штаб-квартиры. То было первое увиденное мною в Штатах учреждение с фальшивыми окнами. Ставлю месячный оклад, что за стеклом – даже не кирпичная кладка, а броневая сталь. В Питере одно время популярны были такие фокусы, я научился распознавать их с первого взгляда, невзирая на розовые занавесочки и цветущую герань. В АНБ даже на герань поскупились – под определенным углом броня просматривалась с улицы. Прокол, конечно, но по сравнению с Бюро расследований – просто шедевр фортификации. Только на первом этаже я заметил несколько зарешеченных проемов.

Дежурный на входе, едва заслышав сбивчивое бормотание Кейт, молча препроводил нас в тесную комнатку напротив каптерки и оставил там помариноваться на четверть часа – как раз чтобы сбить излишний гонор. Потом за нами заглянул неулыбчивый юноша в штатском и приказал – не попросил – следовать за ним.

Наш недолгий путь завершился в кабинете некоего майора Смизерса. Не знаю, что он за майор, но на нем не было даже мундира, а был дорогой шерстяной костюм и золотая булавка на галстуке.

– Я рассмотрел вашу просьбу, – начал он на безупречном французском и осекся, узрев наши с Андреем ностальгически-счастливые улыбки.

Слава господу и всем святым, наконец-то нам встретился человек, способный принять решение!

– …И вынужден с огорчением сообщить, что Агентство национальной безопасности не может допустить вас к секретным данным, – закончил майор, несколько придя в себя.

– Не думаю, чтобы вас это особенно огорчало, майор, – ответил я любезно. – А к несекретным данным вы нас допустить можете?

– В принципе могу, – ответил майор, немного расслабившись. – Но то же самое вы можете почерпнуть из архивов полиции. Или ФБР. Вы туда обращаться не пробовали?

– Пробовали! – ответили мы трое хором.

– И притом вам не придется давать клятву о неразглашении, – уточнил майор.

– Которой мы давать не имеем права, – закончил я. – Что ж, спасибо за прямой ответ. Вы первый чиновник в США, который отказал нам сразу, не гоняя по инстанциям.

– Ну, это, наверное, потому, что я не могу вас никуда гонять, – улыбнулся Смизерс. – Зона безопасности начинается сразу за моим кабинетом.

Так вот почему нас даже не обыскали! Посетителей тут просто не пускают дальше порога. Нет, положительно АНБ нравится мне все больше.

Мы с майором обменялись понимающими взглядами.

– В таком случае не станем вас более задерживать, майор. – Я поднялся со стула. – Вы человек занятой.

– Ну что вы, что вы, – благодушно пробурчал Смизерс. – Это вы меня извините. Долг службы, вы же понимаете. Мы ведь оба цивилизованные люди. Даже не верится, что вы прибыли к нам из такой… дикой страны.

Уж не знаю, что у меня на лице отобразилось при этих словах, а только чинуша наш смолк, посерел так и уполз под стол. Хотел я было плюнуть ему промеж бумаг, да раздумал. Что он понимать может, убогий?

Помню я службу в Северном полку. Северный – он и есть северный, квартировались мы у самого Белого моря, до Архангельска катерком полчаса. В любую погоду ходил там этот катерок: то припасы возил, то офицеров в город да из города, то еще что. На моей памяти ни разу не было, чтобы не пришел он. А водил тот катерок здоровенный помор; точно утес стоял у руля, и казалось – не выдержит его веса катерок, утопнет. И меня возил тот помор не раз. Степенность в нем была такая, что самому невольно хотелось шаг замедлить и заговорить чинно, на манер столетней давности. И это – дикая страна?

Помню Архангельск. Не тот, что у нового порта, где пришлые моряки кутят, а настоящий, поодаль, где стоят под розовым солнцем белые дома с лазурным и травянисто-зеленым узором – какие в один этаж, какие в три, а какие и в семь. Идешь по улице, как по шергинским картинам, и не понять: то ли в самом деле эта красота, то ли ты ненароком в лубок забрел.

Помню Симбирск свой родной. Волжские берега крутые помню. Сады помню по весне, когда берега эти, едва ль не отвесные, белеют в один день, как снегом укрытые. Это – дикая страна?

Выглянул я в окно, посмотрел на хмару серую, копоть машинную, головой покачал да и плюнул. Только не на стол, а в урну. Присутственное место все же.

По обратной дороге мы проехали мимо, как мне показалось, обширного парка, и я никак не мог сообразить, зачем Кейт так старательно нам его демонстрирует. Потом я завидел за деревьями ряды белых надгробий и понял. Это кладбище.