Из архива миссис Базиль Э. Франквайлер, самого запутанного в мире

Эмма приступала к расследованию, не сомневаясь, что за одно утро станет искусствоведом. Но загадка Микеланджело оказалась крепким орешком, и с этим надо было смириться; а как раз смирения Эмме хотелось сейчас меньше всего. Можно даже сказать, что смирение выводило ее из себя. Зато Джимми, который плелся в библиотеку без всякого желания, теперь излучал самодовольство и уверенность в себе. Утро прошло не зря: он пересмотрел целую кучу картинок и узнал, кто такие язычники.

Джимми откинулся на спинку стула и зевнул. Пожалуй, на сегодня хватит всех этих Давидов, Моисеев и Сикстинских капелл. Ему хотелось только одного: поскорее найти ключ к тайне прекрасной мраморной статуэтки. Теперь, когда он столько всего узнал, он запросто сам определит, кто изваял маленького ангела — Микеланджело или нет. Все, что ему надо, — рассмотреть ангела повнимательней. Чтобы никаких очередей и никаких охранников. Стоит ему как следует вглядеться, и он сразу все поймет. Правда, неизвестно, прислушаются ли к его мнению все эти эксперты и специалисты, про которых написано в газете…

— Эм, знаешь, что нам надо? Надо выяснить, как всякие там искусствоведы определяют, Микеланджело изваял эту скульптуру или кто-то другой.

— А что тут выяснять? Я и так знаю. Они собирают разные улики. В смысле — свидетельства. Эскизы его рисунков, дневники, записи о том, кому что продано… А потом изучают саму скульптуру — смотрят, какими инструментами работал скульптор. Ну, к примеру, электродрелями в пятнадцатом веке никто еще не пользовался. Слушай, а почему ты не ходил со мной в кружок по истории искусств?

— Это позапрошлым летом?

— Ну да. Перед школой.

— Но я же тогда только во второй класс перешел.

— И что?

— И то! Я тогда только читать-писать научился, какой там Микеланджело!

Возразить тут было нечего, и Эмма промолчала.

— Ладно, — вздохнул Джимми. — Будем искать свидетельства. Ведь мы можем такое, чего ни один эксперт не может!

— Ты что! Эти книжки каждый может прочитать. И не только эти. Таких книжек — целое море!

— Да я вообще не про книжки говорю! Я про то, что мы с этим ангелом живем под одной крышей. Говорят же: «Хочешь узнать человека получше — поживи с ним под одной крышей. Или сыграй в карты».

— По крайней мере, ангел не станет мухлевать, как некоторые.

— Дорогая леди Эмма, я-то не ангел.

— Ладно, сэр Джеймс, — вздохнула Эмма. — Нам пора.

Когда они поднимались по лестнице к выходу из библиотеки, Джимми заметил на ступеньке оброненный кем-то шоколадный батончик. Он подобрал его и принялся разворачивать.

— Надкушенный? — подозрительно спросила Эмма.

— Нет. Хочешь половину?

— Не ешь! А вдруг в нем яд? Или марихуана. Вдруг его специально подбросили? Вот съешь — и станешь наркоманом!

Джимми усмехнулся.

— А просто уронить его, по-твоему, не могли?

— Уронить целый батончик и не заметить! Это все равно что забыть мраморную статую в такси. Говорю тебе, его нарочно подбросили. Какой-нибудь наркоторговец. Я читала, что они специально начиняют шоколадки всякой гадостью и подсовывают детям, а дети потом становятся наркоманами, а эти люди начинают продавать им наркотики за бешеные деньги, потому что, когда ты наркоман, ты не можешь жить без наркотиков и заплатишь сколько угодно, только бы их купить. А у нас таких денег нет, Джимми!

— Ладно, — отмахнулся Джимми, — за твое здоровье!

Он откусил почти полбатончика, прожевал, проглотил — и, закрыв глаза, без единого звука сполз по стенке на пол.

Эмма застыла, раскрыв рот. Но не успела она набрать в легкие побольше воздуха, чтобы завопить «помогите», как Джимми приоткрыл один глаз и улыбнулся:

— Вкуснятина! Хочешь кусочек?

Эмма не только отвергла кусочек, но и не разговаривала с Джимми всю дорогу до кафе. Правда, после обеда она сменила гнев на милость и даже предложила брату погулять в Центральном парке. Так они и сделали, а потом еще купили арахиса, жареных каштанов и соленых крендельков. Нужно было запастись едой: ведь в воскресенье музей открывается поздно. С карманами, набитыми хлебом и бельем насущным, они возвращались в Метрополитен.