Из автобиографической книги "Воспоминания видят меня"

Небо стало таким серым что
земля сама начинает светиться:
луга с их робкой зеленью,
пашни цвета кровяного хлеба.

Вот красная стена сарая.

А там затопленные водой участки
как белые рисовые поля где-нибудь в Азии,
там замирают чайки — и вспоминают.

Туманные пустоты посреди леса

тихо перекликаются друг с другом.
Творящий дух, что живет укромно
и бежит в лес, как Нильс Даке[4].

Lamento[5]

Он отложил ручку в сторону.
Она тихо лежит на столе.
Она тихо лежит в пустоте.
Он отложил ручку в сторону.

Слишком о многом нельзя ни написать, ни умолчать!

Он парализован тем, что происходит далеко отсюда,
хотя чудесный его саквояж бьется как сердце.

На улице — скоро лето.

В кустах кто-то свистит — человек или птица?
И вишни в цвету гладят ветвями
вернувшиеся домой грузовики.

Проходят недели.

Медленно наступает ночь.
На окно садятся мотыльки:
крохотные белые телеграммы планеты.

Перевод Алёши Прокопьева

Из сборника “Великая тайна" (2004)

Орлиная скала

За стеклом террариума
рептилии
странно неподвижные.

Женщина развешивает белье

в тишине.
Смерть — это безветрие.

В глубины земли

скользит моя душа
тихо как комета.

Фасады

I

В конце дороги я вижу власть
и она похожа на луковицу
с лицами-шелухой
они облетают слой за слоем…

II

Театры пустеют. Полночь.
Буквы горят на фасадах.
Тайна неотвеченных писем
падает сквозь холодное мерцание.

Ноябрь

Скучающий палач становится опасным.
Горящее небо скатывается в рулон.

Из камеры в камеру слышатся стуки

и пространство вырывается из мерзлоты.

Некоторые камни светятся как полные луны.

Снег идет

Похороны случаются
все чаще и чаще
как дорожные указатели
когда приближаешься к городу.

Взгляды тысяч людей

в стране длинных теней.

Мост возводится

медленно
прямо в космос.

Подписи

Я должен переступить
через темный порог.
Зал.
Светится белый документ.
С множеством движущихся теней.
Все хотят его подписать.

Пока свет не догнал меня

и не сложил время как лист.

Перевод Александры Афиногеновой