Из бездны

– Что порешаем?! – взвизгнул я. – Что мы порешаем? В милицию пойдем, да? Чтобы моего отца посадили?!

– Погоди ты… Дай подумаю. – Горлов действительно упер остекленевший взгляд в причудливые узоры ковра, задумался, даже высунул язык от усердия. – Слушай. А что, если мы ее освободим?

– Кого?

– Ну, бабу ту.

– Как мы ее освободим? Ключ от гаража у отца!

– Не дрейфь. Там же замок навесной?

– Ну?

– Баранки гну! Я его в два счета…

– А потом что? Вдруг он поймет, что это мы?

– Как он поймет? Отпечатки, что ли, будет сверять? Мы по-быстрому откроем, выпустим, и пускай бежит на все четыре стороны! Может, твой батя это… ну, нечаянно? А потом не смог остановиться.

– А если выпустим – думаешь, сможет?

– Не знаю, – серьезно сказал Мишка. – Но, если бы ты был на ее месте, тебе было бы плевать.

Представив себя в цепях, с прибитыми к полу ногами, в ожидании хищного жужжания дрели, я сглотнул. Такого действительно не пожелаешь никому, даже злейшему врагу.

– Ну что? Ты со мной?

Я замялся.

– Если родители узнают, что я выходил… – Я замолк, почувствовав себя глупо: там, в гараже, заперта несчастная женщина с дырой в животе, а я думаю, как бы не получить нагоняй. – Если отец узнает…

– Когда он возвращается?

– Обычно часов в шесть, вместе с мамой. Он заканчивает раньше, но встречает ее с работы…

– Тю-ю-ю… – присвистнул Мишка. – У нас еще гора времени! Так, дома у тебя инструменты какие-нибудь есть? Болторез там, может, ключи гаечные?

– Все в гараже… – растерянно проронил я.

– Эх ты, тоже мне пацан… Так, жди здесь, я сейчас!

Выбежав за дверь, Горлов оставил меня наедине с моим кошмаром. Зайдя в гостиную, я застыл на пороге. Телевизор шуршал белым шумом. Злополучная кассета лежала посреди ковра – черная с белыми «глазами», она, будто чудовище, просочившееся откуда-то из иных сфер, призывно поглядывала на меня белеющими углублениями: подойди, мол, ближе, дотронься.

Вдруг в голову непрошеным гостем ворвалась Мишкина фраза из другого, еще не сломанного мира, где мой отец не был маньяком из фильма ужасов: «Главное, момент запомнить, с которого началось, чтобы на него отмотать обратно, а то спалят!»

Теперь я разглядел кассету. Чудовище, беременное себе подобным чудовищем, она ехидно улыбалась изгибом крышки: куда ты теперь денешься?

Перебарывая себя, я сделал шаг вперед. Не важно, что мы обнаружим в гараже. Возможно, там уже давно никого нет, возможно, отец записал это видео много лет назад, еще до моего рождения, когда он был совсем другим человеком… Я должен проверить.

Было непросто заставить себя вновь вставить эту жуткую кассету в черный зев видеомагнитофона. Помню, после первой попытки посмотреть «Восставшего из ада» я потом боялся даже брать в руки чертов фильм. Теперь мне предстояло испытание похуже.

Выкрутив звук на минимум, я отвернулся от экрана и ткнул в кнопку REW на пульте. Зажужжала пленка. Слушая, как та отматывается, я то и дело посматривал на крошечное нечеткое отражение в стекле серванта и тут же отводил взгляд – нужно было домотать до белого шума. Маленький кусочек изображения мелькал в стекле, уже пугая меня до одури, но я должен был обернуться, я должен был узнать…

Набрав воздуха в грудь, я крутанулся на пятках, изо всех сил стараясь смотреть только в угол экрана: туда, где на пленке записывается дата и время. Скользнул взглядом по чему-то круглому, вываливающемуся из живота пленницы, и в ту секунду готов был поклясться, что это «круглое» тоже смотрит на меня. Дата в углу оказалась трехмесячной давности – двадцать шестое декабря тысяча девятьсот девяносто седьмого года.

Вдруг дата исчезла, экран подернулся мельтешащей дымкой, изображение пропало. Я уже домотал до нужного момента? Но ведь тогда еще дырка в животе была закрыта. Или нет? Магнитофон вдруг издал какой-то жужжащий звук, замигала лампочка. Неужели зажевал?

В панике я принялся ковыряться в узком отверстии, пытаясь извлечь злополучную «беременную кассету», но та крепко сидела, точно насаженная на что-то. От отчаяния я едва не зарыдал. Сбегав на кухню за ножом, я продолжил, сам не зная, что страшнее: если отец узнает, что я брал кассету, или если меня ударит током.

Раздавшаяся за спиной трель домофона едва не заставила меня поседеть. Лишь запоздало я подумал, что родители не стали бы названивать в домофон, у них есть свои ключи, а значит, вернулся Мишка.

Он влетел в квартиру, подобно урагану, с каким-то пластмассовым гремящим ящиком.

– Ну что, пошли?

– Я кассету достать не могу! – едва сдерживая слезы пожаловался я.

– Эх ты, тютя! – крякнул Горлов, подошел к видику и выдернул из розетки шнур питания. Подождал с важным видом и засунул снова. Видеомагнитофон тут же презрительно выплюнул кассету. – Учись, пока я жив!

С помощью Мишки добравшись до антресолей, я запихнул кассету за какие-то пыльные стопки исписанных общих тетрадей.

– Все, побежали, пока твои не вернулись! Одевайся!