Из бездны — к небесам

— Итак, я считаю, что получил ваше разрешение, — произнес Бранскомб явно, торжествующим тоном, — начать ухаживать за вашей подопечной и просить ее руки?

— Я, конечно, не могу отвергнуть подобное предложение, — произнес маркиз официальным тоном, — но есть одно условие.

— Условие?

— Поскольку тот, кто женится на Мирабел, с момента свадьбы будет распоряжаться всем ее состоянием, я хочу, чтобы моя подопечная получила от своего жениха значительную сумму, которая принадлежала бы исключительно ей и обеспечивала ей безбедное существование.

Произнося эту фразу, маркиз подумал, что он, по сути, не сказал ни слова лжи, ловко жонглируя словами «Мирабел» и «моя подопечная».

Бранскомб с недоумением воззрился на него.

— Но зачем?

— Я хочу, чтобы моя подопечная не чувствовала себя зависимой от мужа.

— Уверяю вас, что я весьма щедр.

— Всем нам известны случаи, когда богатые наследницы не могли получить ни пенса из своего состояния, потому что после свадьбы оно, по закону, становилось собственностью мужа.

— Как я уже сказал, моя щедрость известна, — похвастался Бранскомб.

— Я всего лишь охраняю интересы моей подопечной.

После небольшой паузы Бранскомб спросил:

— Какую сумму я должен записать на нее?

— Поскольку состояние Мирабел так велико, я полагаю, что моя подопечная в день свадьбы должна получить капитал, способный обеспечить ей доход в тысячу фунтов в год!

— Это невозможно! — резко произнес Бранскомб.

— Невозможно? — переспросил маркиз.

— Я не предполагал, что вы выдвинете такое странное требование, но, поскольку вы сделали это, я вынужден поставить вас в известность, разумеется, строго конфиденциально, что мне будет очень трудно, если не совершенно невозможно, выполнить ваше требование.

— Мне это кажется невероятным, — ответил маркиз.

Бранскомб подошел к столу, где в серебряном ведерке со льдом стояла бутылка шампанского, и, не спрашивая позволения, снова наполнил свой бокал.

— Я буду с вами откровенен, Олчестер, — сказал он, сделав глоток шампанского, — и расскажу вам нечто, что известно очень немногим, но что ставит меня в весьма затруднительное положение.

Маркиз ждал продолжения, отметив про себя, что в этой ситуации есть что-то, чего он не ожидал.

— Мой дед был человеком богатым, но весьма экстравагантным, — начал Бранскомб. — К тому же у него была большая семья, всех членов которой он, по мнению моего отца, его старшего сына, содержал на широкую ногу.

Маркиз слегка улыбнулся, зная, что, традиционно, в аристократических семьях старший сын получал все, что принадлежало отцу, а младшие в семье были весьма и весьма стеснены в средствах.

— Кроме того, — продолжал Бранскомб, — мой дед очень гордился древностью нашего рода, и вы, конечно же, понимаете, что, когда князь Фридрих Мильдерштайнский сделал предложение его младшей дочери, дед был весьма польщен.

Маркиз удивленно приподнял бровь.

— Я знаком с князем Фридрихом, но понятия не имел, что его жена приходится вам теткой.

— В том-то и дело, что нет, — ответил граф с горечью, — и именно в этом причина всех моих бед.

По его тону маркиз понял, что Бранскомб не любит, когда его перебивают.

— Брачное соглашение было заключено, и, поскольку дед не сомневался, что князь рассчитывает на огромное приданое, он повел себя самым, на мой взгляд, предосудительным образом.

— Что же он сделал? — спросил маркиз, в глубине души уверенный, что знает ответ.

— Он отписал моей тетке крупную сумму, и, в силу некоторых причин, я не мог помешать этому до самого кануна ее свадьбы.

Маркиз не прерывая внимательно слушал, и Бранскомб, выдержав паузу с мастерством, которое сделало бы честь драматическому актеру, произнес:

— А затем она исчезла!

— Исчезла?

— Исчезла в ночь перед свадьбой! Но все ее вещи остались в комнате, и я решил, да и до сих пор так думаю, что это была нечестная игра. Ее, очевидно, убили!

— Но вы не смогли это доказать?

— Как мы могли это доказать, раз ее тело так и не было найдено? — резко спросил граф.

— И это значит, — медленно произнес маркиз, — что вы не можете воспользоваться теми деньгами, которые оставил ей ваш дед.

— Именно так. В конце концов суд сообщил мне, что я не могу рассчитывать на них, пока не пройдет двадцать пять лет. Я уверен, что тогда суд наконец признает ее мертвой и эти деньги вернутся ко мне.

— Сколько же вам осталось ждать?

— Еще пять лет или около того.

Губы маркиза плотно сжались, и Уоллингхем, будь он в эту минуту в гостиной, подумал бы, что лицо его друга искажено жестокой усмешкой.

— Бранскомб, я понимаю ваши затруднения, — заговорил Олчестер, — но и вы должны понять, что в свете этих печальных обстоятельств я не могу дать согласия на ваш брак с моей подопечной.

— Вы можете отказать мне? — Голос Бранскомба дрожал от возмущения.

— Боюсь, что так. Если только вы не соберете достаточно денег, чтобы дать моей подопечной необходимую независимость.

Маркиз слегка усмехнулся:

— Не так уж трудно будет достать любую сумму в ожидании такого наследства.

Бранскомб прохаживался перед камином, прихлебывая шампанское из вновь наполненного бокала.

Олчестер молча ждал. Наконец Бранскомб сказал: