Из блокнота в винных пятнах (сборник)

– Но ему нужно возвращаться в больницу. Если хотите его повидать, вам придется ехать туда.

– Конечно же, я хочу его повидать. Я 40 лет уже хочу его повидать.

Мы условились о дате, и я записал, как туда добраться. Я из тех, кто путается в направлениях, я по дороге в супермаркет заблудиться могу. К счастью, жил я с хорошей женщиной, Алтой.

Я показал ей инструкцию.

– Алта, детка, ты не могла бы мне помочь найти это место?

– Конечно.

– Ты не против съездить?

– Нет, отнюдь. Я сама бы хотела с Джоном познакомиться.

Она много всего слышала от меня про Банте, когда я бухал. До чего мир глуп, если не знает, что есть его работы. До чего мир глуп, если чествует таких, как Мейлер, Кэпоути, Беллоу, Чивер и Апдайк, когда одним простым абзацем Банте может сказать больше с потрясающей простотой.

Лучшие не всегда возносятся на вершину – будь то в литературе, музыке, живописи, актерской игре, политике или еще где, к чертовой матери. В столетиях Человечества тут ничего нового.

– Хорошо, – сказал я Алте, – поедем.

То была Кинематографическая больница, странное название. Когда кино только начиналось, его считали движущимися картинками. Больница была для актеров, режиссеров, сценаристов, операторов, всех, кто хоть сколько-нибудь работал в кино. В Холливуде, как его раньше называли, только Холливуда больше и не было. Холливуд стал трущобой.

В общем, я поставил машину, и мы с Алтой вышли. Здание было одноэтажное и выглядело довольно мирно. В большинстве палат по одному человеку. Что здорово. Я-то почти все свои больничные срока мотал в больших темных комнатах, заставленных койками, и все там больше напоминало наскоряк обустроенный на случай бомбардировки церковный подвал.

Нас направили в нужную палату, и мы до нее добрались – и тут из нее вышла женщина. Худенькая, изящная, грустная.

– Чинаски? – спросила она.

– Да, Мэри, – ответил я. – Это Алта.

– Он спит, – сказала Мэри.

– Давайте не станем его будить, – сказала Алта.

Мы дошли до столовой или кафетерия, или что у них там, и взяли себе кофе.

– Врачи ему дают 6 недель максимум. Он бы предпочел лежать дома, но им нужно оперировать. Надо отрезать кое-что еще. Ноги.

Господи, подумал я, ну и сколько еще они могут отрезáть? Чтоб он протянул еще 6 недель?

– Я ему читала кое-что ваше, и ему понравилось, – сказала Мэри.

– Спасибо.

Вошел пациент; кружа на месте, он разговаривал сам с собой. Взял пустую кофейную чашку и принялся говорить в нее.

– Господь носит зеленые чулки, – говорил он. – У Господа девять голов и нет половых органов. Его любимая игра – баскетбол…

Затем поставил чашку и вышел.

– Это бывший знаменитый актер В. М.… Безвредный.

В. М.? Это был В. М.? Симпатичный мальчик-раб, что обрушивал на язычников сами храмы после того, как львов поубивал?

– Наверное, Джон уже проснулся, – предположила Мэри.

– Мы можем в другой раз прийти, – сказала Алта.

– Давайте попробуем, – сказала Мэри.

Мы вернулись в палату. Мэри почувствовала, что он не спит.

– Джон, к тебе гости…

Под простыней лежал этот маленький дядька. От ног его мало что осталось. Руки, кисти ему оставили. Руки у него выглядели очень бледными. Но у него было великолепное лицо, у него было лицо маленького бульдога. В нем виделось много упорства. Это слово – добрее, чем «мужество».

Я взял его за руку.

– Здрасьте, Джон, я Чинаски. Я тут с Алтой.

Алта взяла его за руку.

– Здравствуйте, Джон, мы рады вас видеть. Если мы можем что-то сделать, вы нам скажите.

Мэри поправила подушку у него под головой.

– Слушайте, – попросил он, – может кто-нибудь приоткрыть окно? Здесь очень жарко.

Алта встала и немного открыла окно.

– Я вас долго искал, Джон, сорок лет. Я сам, бывало, болтался по Банкер-Хиллу и голодал, как вы.

– У вас голос мягкий, – сказал он, – но спорим, вы и крутым быть можете, если захотите.

– Угадали, – сказала Алта.

Я стал рассказывать Банте, как нашел отель и сходил к нему в номер, и постучался в дверь. Рассказал, где перепрыгнул через ограду и как этот отель выглядел.

Он улыбнулся.

– Вы не туда зашли.

– Что?

Банте слегка хохотнул.

– Я жил в отеле чуть получше.

– Ну, вот я вас и нашел…

– Это правда…

– Вы от меня скрылись на какое-то время.

– Да, моя катастрофическая карьера в Голливуде.

– Я уверен, вы и хорошую дрянь там писали. Человеку ж надо как-то жить…

– Ну да, – улыбнулся он.

– Вам дать воды или чего-нибудь? – спросила Алта.

У нее больше здравого смысла, чем у меня.

– Да, не мог бы мне кто-нибудь сигарету прикурить?

Мэри достала одну из пачки и вложила Джону в руку. Тот поднес покурку ко рту, и Мэри чиркнула спичкой.

Джон затянулся.

– Спасибо.

– И как же оно было в Голливуде, Джон?