Из будущего - в бой. Никто, кроме нас!

В долгих вечерних разговорах с Борисом Семеновичем Саша пытался имитировать линию определенного прогресса в вопросах электротехники. Как-никак, преподавание в режиме «один на один» на порядки лучше, чем занятия в классах. Само собой, Якоби согласился читать лекции и проводить практические занятия в училище с первого сентября, но пока ограничивался только вопросами устройства лаборатории, опытами, подготовкой лаборантов и индивидуальными занятиями с великим князем. На его памяти он оказался совершенно уникальным человеком — единственным отпрыском из плеяды владетельных домов, который вместо экономики и политики изучает физику, химию, электротехнику и прочие прикладные дисциплины. Борис Семенович искренне не понимал — зачем Саше все это. Впрочем, подобная загадка не мешала тому воодушевлению, которое охватывало его с каждым днем, ибо его ученик не только все схватывал на лету, но и активно дискутировал, местами даже внося вполне разумные поправки в сложившуюся традицию. Мало того, этот подъем душевных сил усиливался еще и тем, что у Саши, по мнению Якоби, оказалось какое-то природное чутье к электротехническим исследованиям, в которых он очень быстро прогрессировал. Эта оценка получалась совершенно комичной с позиции самого Александра, который почитал себя полным профаном в вышеупомянутых вопросах. Впрочем, память достаточно образованного человека рубежа XX–XXI веков с широким кругозором хранила довольно много полезной информации, которая в нашей повседневной жизни воспринималась как сама собой разумеющаяся обыденность, а в середине XIX в. оказывалась буквально откровением. За какие-то месяцы гальваническая лаборатория обросла массой самых разнообразных приборов и приспособлений, многие из которых были самодельными.

Такая тесная и плодотворная работа учителя и ученика, в совокупности с отсутствием обещанного отцом специалиста для организации медицинской лаборатории, побудила Бориса Семеновича, обычно очень сдержанного в рекомендациях, поведать Саше о тяжелой судьбе Николая Ивановича Пирогова. Тот как раз в это время являлся попечителем Киевского учебного округа, где безрезультатно бился над реорганизацией учебного процесса. Впрочем, на предыдущем посту в Одесском учебном округе он продержался недолго — выжили из-за того, что Николай Иванович попытался поставить «на крыло» совершенно раскисшую и недееспособную учебную деятельность на подведомственной ему территории. Но чиновники оказывались выше здравого смысла. Сам Борис Семенович с Николаем Ивановичем не переписывался, но был в курсе его деятельности и очень переживал за одного из самых талантливых медиков Российской империи. Александр отреагировал совершенно предсказуемо. Во-первых, обложил мысленно себя матом за то, что эта фамилия совершенно вылетела у него из головы. А во-вторых, написал письмо отцу, где просил приставить к нему в качестве учителя Николая Ивановича, о котором он был наслышан как о крайне одаренном враче. Память Саше подсказывала, что Пирогова держат так далеко от столицы неспроста — за этими «репрессиями» стоят довольно прозрачные интриги недоброжелателей. Поэтому обращался напрямую, указывая в письме все те заслуги, которые к тому времени числились за известным врачом. Саша понимал, что отказывать сыну Александр Николаевич в такой мелочи не станет.

Долго ли, коротко ли, но 28 мая 1859 года пришло письмо от отца с обещанием помочь в этом вопросе. Ну и служебная записка на имя Левшина с заданием разобраться со случившейся загвоздкой. В общем, Алексей Ираклиевич несколько не ожидал такого хода, настолько, что даже слегка расстроился, заявив, что с такой мелочью они и сами могли бы разобраться. Да и не подводил он его еще ни разу. Что было чистой правдой. Из чего Саша сделал вполне закономерный вывод — слушать Якоби и отголоски своих воспоминаний в политических вопросах не стоит, так как дурного насоветуют. То есть — своей головой надо думать, по ситуации. Повинившись Левшину, что наслушался дурных голов, которые переживали за выдающегося ученого, узнал много нового о характере этого человека, весьма непокладистом, от которого по большому счету все проблемы у него и шли. Так что очень аккуратно пришлось Саше «посыпать голову пеплом» и признавать, что поступил, не проверив информацию, что в его положении было крайне не взвешенно. Но урок получил хороший.

Не успели улечься проблемы с Якоби и Пироговым, которому уже отписали явиться в Москву, как прибыли Путилов и Обухов — в лучшем жанре «двух из ларца, одинаковых с лица». Сказать, что они пребывали в приподнято-восторженном состоянии, значит, ничего не сказать. У них получилось выплавить в тиглях ряд стальных сплавов, которые вспомнил Саша, и результаты их серьезно поразили. А эксперименты с мартеновской печью вообще убили наповал. Получалось, что одним махом Россия получала самую передовую технологию выделки стали в мире, причем довольно простую.

— Алексей Ираклиевич, что вы от меня хотите?

— Я хочу знать тех, с кем вы советуетесь. Ваш отец не на шутку обеспокоен.

— Я понимаю.