Из былого. Военно-морские истории

Голос Семёнкина содержит в себе удивительный сплав строгости начальника и чисто отеческой досады на непонятливого ребёнка. Я через переборку чувствую, как в сердце этого бесхитростного сына востока крутой пеной моментально вскипает раскаяние и сильнейшее желание исправить ошибку и угодить своему командиру.

– Понял, таварыш камандыр. Я шас, – раздаётся его счастливый голос.

Грохот сапог по трапу. Я не могу не улыбнуться оригинальности педагогического таланта Леонида Михайловича. Да и артист недюжинных способностей явно дремал в его душе.

Минут через сорок слышен чёткий звук размеренных шагов по трапу и в коридоре, затем – стук в дверь соседней каюты и голос кока:

– Таварыш камандыр, гатова…

– Ну вот, другое дело. Молодец. Ты знаешь о том, что ты самый главный на этом корабле, кто должен заботиться о командире? Главнее тебя нет, сынок. Кто ещё здесь меня накормит? А я ведь тебя в бой поведу. И я же тебя из боя вывести должен. Живым вывести. Понял?

– Так точна!

– Ну ладно… Иди.

– Ест, – счастливый своей значимостью для самого командира корабля, кок уходит.

Грохот сапог по трапу. Затем – стук ко мне в переборку, голос Семёнкина:

– Старпом, зайди!

Складываю планы, выхожу в коридор, стучусь в соседнюю дверь:

– Прошу добро.

– Заходи, заходи.

За столом, аккуратно накрытым свежей газетой «Красная звезда», сидит командир. На столе – большая миска жареной картошки, несколько чистых тарелок, вилки, нарезанный лук, хлеб, масло, два стакана, графин с водой.

– Садись, старпом. Давай тут маленько. – Достаёт канистрочку со спиртом, наливает по четверти стакана. – Ты шило с водой будешь или так?

– С водой, Леонид Михайлович.

– Ну, давай. Положи себе немного картошечки, закуси. Ну, вздрогнем. Пусть все наши враги сдохнут!

Освежились, закусили.

– А теперь, старпом, давай-ка пройди по кораблю, посмотри, чтоб всё там нормально… Проверь всё. Отработай, чего там положено… А я тут немного… Отдохну вот… Ну иди, иди.

Я выхожу в коридор, надеваю пилотку, застёгиваю воротник кителя – вперёд, пойдём службу править.

Карьера Семёнкина была далеко не гладкой, всякого он в своей жизни насмотрелся и многое испытал. Но как бы там ни было, а моряком он был настоящим. Он обладал тем качеством, теми способностями и знаниями, которые учебник «Морская практика» называет коротко, но вполне точно и понятно – хорошая морская практика. В море с ним было спокойно, экипаж чувствовал себя уверенно. Конечно, и у него были свои недостатки, никто из нас ангелом не является. Но, как говорил Виктор Викторович Конецкий, «у каждого – свой бзик».

Есть в русском языке понятие: шлея под хвост попала. Полагаю, что всем смысл этой фразы достаточно понятен. Так вот, если подобное случалось с Семёнкиным и он упирался рогом, то никто и ничто не могло свернуть его с места.

Стояли мы как-то в доке. Доковый ремонт закончился: корпус отчистили, загрунтовали, покрасили, осмотрели винто-рулевую группу и забортные устройства – пришло время уходить. С нами стояли ещё СКР (сторожевой корабль) и тральщик; они тоже были готовы к выходу. Всё бы ничего, да вот только… Оба наших ДГ (дизель-генераторы) были неисправны. А что такое неисправный ДГ? Это отсутствие автономного бортового электропитания. И согласно требованиям руководящих документов в таком состоянии отрываться от стенки (выходить из дока) мы не имели права.

По плану – на флоте всё по плану делают – завтра док должен был погрузиться и мы – выйти из него. Сегодня же начальники и проверяющие бегали, подписывали нужные бумаги, готовили док и корабли. Пришли они и на наш корабль. Семёнкин упёрся:

– Из дока не выйду.

– Почему?

– У меня оба ДГ не в строю.

Начальство обалдело:

– Ты что, Семёнкин? Время вышло! Надо ставить следующие корабли! План же!

– В гробу я ваш план видал!

От такого ответа начальство обалдело ещё больше.

Через три часа в корабельной кают-компании ругалось с командиром уже значительно большее число представителей нашей славной кораблестроительной промышленности: флагмех (флагманский механик) дивизиона ремонтирующихся судов, специалисты завода при поддержке офицера из технического отдела флотилии и даже сам докмейстер лично.

Семёнкин стоял непоколебимо. Что тот утёс или ке кур.

– Михалыч, ты что, одурел? У нас же график медным тазом накроется!

– Добро ему накрываться!

– Выходи! Подписывай бумаги!

– Не выйду! А вдруг пожар? Без ДГ я даже пожарник (пожарный насос) запустить не смогу. Не говоря уж об освещении.

– Какой пожар?! Семёнкин, ты что, идиотами нас считаешь? Как только выйдешь из дока, тебя буксир под белы рученьки подхватит – и через двадцать минут будешь у причальной стенки стоять, подсоединишься к береговому питанию. Двадцать минут, Семёнкин! Только двадцать минут! А если что от дока до причала случится, так буксир тебя из своей пожарной магистрали по самые ноздри зальёт! Ты слышишь?

– Нет, я сказал.

– Семёнкин, я тебе приказываю! – вдруг побагровев, заорал кап-два (капитан 2-го ранга) из технического отдела флотилии.