Из чего созданы сны

— Ну уж нет, — сказал я.

— Ну уж да, — ответил он. — Ну и характер у вас, Роланд. — Ларжан опять по-акульи засмеялся, если бы акулы могли смеяться. Мой взгляд упал на цифру на бумажке, в четыре раза превосходящую мой нынешний фиксированный гонорар. Приятный пожилой господин из Кёльна. Вероятно, все же это не блеф. Я чего-то не понимал. И все-таки: никакого больше Херфорда, никакой Мамы, никакого Лестера. Никаких дешевок про секс. Свобода. Пиши, что хочешь. В другой стране. Вместе с Ириной.

В дверь постучали.

Я быстро поднялся и пошел к двери. Это прибыл Жюль с курочками и гарниром, как он объявил мне из-за двери. Я открыл ему, и он вкатил очередную тележку, сдвинул в сторону первую и принялся накрывать.

— Я сам все сделаю, Жюль, — сказал я.

Он пытливо взглянул на Ларжана и кивнул, само олицетворение тактичности и сдержанности, как и подобает старшему кельнеру по этажу.

— Разрешите, мадам? — Он снова наполнил наши фужеры и открыл новую бутылку. — А десерт? — Вы уже решили, что будете есть на десерт?

— Я после цыплят и кусочка не смогу проглотить, — сказала Ирина.

— Не надо никакого десерта, — сказал я. — Только принесите еще одну бутылку, Жюль.

— Хорошо, месье. Я приду через двадцать минут.

— Отлично. — Жюль исчез с первой тележкой, и я запер за ним дверь.

— Неплохо живете, — произнес Ларжан. — Конечно, считаете, что живете как у Христа за пазухой, и не представляете, как бы вы зажили в Нью-Йорке! — Его голос вдруг приобрел холодные стальные нотки. — Проснитесь, сударь! — В этот момент я как раз переправлял цыплят с серебряного блюда на тарелки и повернулся к нему спиной. — Проснитесь, сударь! Это ваш последний шанс!

— Почему последний? — испуганно спросила Ирина.

— Посмотрите на его руки, барышня. Они же у него трясутся! Пьянство.

— А если я уж такой спившийся, почему вам понадобился именно я да еще за такую безумную цену?

— Потому что они в вас верят.

— Ну-ну! — хмыкнул я. — А вы тоже верите в меня, Ларжан?

— Еще как! Разве иначе я гонялся бы за вами годами? Хорошо, о’кей, я ухожу. Не говорите «да» сейчас, вы это скажете завтра утром. — Он встал. — Это наговоренные кассеты?

— Эй, руки прочь!

— Смотрите, не наделайте в штаны, — буркнул он. — Никто у вас ничего не отнимает. Вы поедете в Нью-Йорк, я же вижу. Не надо меня обманывать и что-то сочинять о немецкой преданности и прочей ерунде. Я знаю людей. Завтра утром вы все подпишете. Ради себя самого. Чем раньше вы вырветесь из этой проклятой Европы, тем лучше, вот что я хочу сказать. Ну что? Почему вы опускаете глаза? Ведь добрый дядюшка Ларжан прав, абсолютно прав, разве не так?

Конечно, совсем уж не прав он не был…

— Дивные цыплята, не правда ли, Ирина? — сказал я.

Она ни слова не произнесла в ответ, лишь продолжала ковыряться вилкой в тарелке. Я положил ей жареной картошки с зеленым горошком и заметил, что мои руки действительно дрожат. Это не укрылось и от других. Только причиной было не пьянство, а волнение. Я вдруг вспомнил о своем «шакале». Его еще не было, но я подумал о нем и быстро осушил свой фужер.

— Вот-вот, — сказал Ларжан. — Теперь вы можете меня выпустить. Я телеграфирую, что вы согласны. — Я хранил молчание. — А завтра утром я вернусь. С контрактом и деньжатами. — Я продолжал молчать. Так же молча довел его до двери. Уходя, он поцеловал Ирине руку. А мне серьезно посмотрел в глаза и сказал: — Ну, значит, договорились.

— Спокойной ночи, — сказал я и распахнул перед ним дверь.

— До завтра, — произнес он с ухмылкой и ушел.

Я вернулся к Ирине и продолжил ужин, но еда почему-то потеряла всякий вкус. Я понял причину: в очередной раз я осознал, что меня очень легко превратить в крысу.

Очень легко.

К сожалению.

8

Прошло десять минут…

— Еще ножку? — спросил я Ирину. Все эти десять минут мы сидели молча. Только пили. Особенно я. «Шакал» рыскал где-то поблизости, готовый напасть в любую минуту.

— Нет, — ответила Ирина. Ее темные глаза поблескивали. Она уже немало выпила. Из радиоприемника все еще доносилась спокойная музыка, которую я попросил передавать из бара. — Я сыта. Больше ни кусочка не смогу проглотить. Вальтер, вы же не сможете так поступить!

— Как?

— Так просто уйти из «Блица».

— Нет, — сказал я, — разумеется, нет. Я не смогу этого сделать.

Ее грудь под красным платьем бурно поднялась и так же бурно опустилась.

— Но почему же вы однозначно не отказали этому мистеру Ларжану? — спросила Ирина.

Я снова налил нам шампанского.

— Видите ли, — медленно начал я, — американцы действительно предлагают немыслимые деньги.

— Ну и? — спросила Ирина. — И что? Вы можете ради них бросить «Блиц» и вашего друга Хэма, с которым вы так долго вместе работаете? Который так много для вас сделал — вы же сами мне рассказывали! Только из-за денег? Нет, на такую подлость вы не способны!

Я усмехнулся.

— М-да, — задумчиво произнес я, — а стоило бы попробовать. — Я снова выпил. С моим «шакалом», судя по его замашкам, надо было держать ухо востро.

— Фу, какая гадость! — в сердцах воскликнула Ирина и испуганно закрыла рот ладонью. — Извините!

— Да, ладно, — сказал я.