Из чего созданы сны

У Ирины Индиго были черные, подстриженные под пажа волосы, черные печальные глаза, которые сейчас сверкали, полные алые губы и очень белая кожа. Высокая, стройная, она была обута в коротенькие полуботинки, на ней была юбка, не закрывавшая колени, голубая двойка с джемпером и синее пальто. У нее были длинные шелковистые ресницы. Легкий, едва уловимый чешский акцент.

— Мне нужно к моему жениху! Я вам уже десять раз говорила! Мне нужно к нему! — она указала на толстяка. — Этот господин хотел взять меня с собой на своей машине!

— Чисто из любезности, — проворчал тот и потрогал ушибленный череп. — Из-за доброты всегда страдаешь.

Шофер Кушке замахнулся свободной рукой, словно для удара. Толстяк молниеносно втянул голову в плечи и тявкнул: «Не смейте!» И тут заметил, что Берти его внимательно рассматривает.

— А вам чего надо?

— Я вас знаю, — сказал Берти.

— В жизни не видел! — заявил толстяк и с гримасой боли потрогал затылок, где под волосами вздувались две хорошенькие шишки. Удары Кушке были не слишком нежными.

— Нет, нет, — задумался Берти. — Все-таки я вас знаю.

— Да пошли вы… — огрызнулся толстяк. Кушке рванул его заведенную за спину руку вверх. Толстяк взвыл от боли.

Фройляйн Луиза пошла на него, готовая к бою, как самка, защищающая своих детенышей.

— Что вы делаете в лагере? У вас есть пропуск?

— Ничего у него нет, — смущенно ответил старший полицейский.

Кушке снова взялся за дубинку, висевшую у него на запястье.

— Кругом! — скомандовал он толстяку. — Лицом к стене! Руками в притолоку. Что? Не ясно?

Отпущенный толстяк, задыхаясь от ярости смерил его презрительным взглядом:

— Кусок дерьма!

— Щас ище раз схлопочешь по репе, — пригрозил Кушке.

А магнитофон все записывал, все…

На комбинезоне Кушке, над животом, там, куда его ударил толстяк, был виден пыльный отпечаток ботинка. Кушке толкнул толстяка вперед. Тот уперся руками в стену и позволил Кушке себя обыскать. Охранник держал свою дубинку наготове. Берти фотографировал.

— Если у него нет разрешения, как он в таком случае попал в лагерь? — спросила фройляйн Луиза у охранника.

Его лицо залилось краской.

— Ну! — требовательно произнесла фройляйн.

— Наша вина, фройляйн Луиза, — смущенно пролепетал тот. — «Германия — Албания».

— Что?

— Ну, международный матч. По телевизору. В бараках многие мальчики тоже смотрят.

— Прекрасно, — сказала фройляйн. — Так и происходит, когда люди думают только об удовольствиях, а не выполняют свои обязанности!

— Да, — с несчастным видом согласился усталый измученный охранник.

— Все четверо смотрели телевизор?

— Да, все четверо, фройляйн Луиза. Тут-то он, наверное, и прокрался.

— Хорошенькое дельце! — горячилась фройляйн Луиза. — А в это время может произойти что угодно!

— Нам очень жаль. Никогда раньше такого не было…

— Вот этт да! — шофер Кушке вытащил у толстяка из-за пояса пистолет и подал его лагерному полицейскому.

— «Вальтер». Семь-шестьдесят пять. — Охранник вынул магазин.

— Полнехонек, — оценил Кушке и вынул еще два из левого кармана брюк толстяка, от которого исходил удушающий запах мускуса. — Прям арсенал!

— У вас есть разрешение на ношение оружия? — спросил лагерный полицейский.

— Само собой, — нагло ответил толстяк.

— Где оно?

— В Гамбурге. Вы что же, думаете, я повсюду таскаю эту бумажку с собой?

— Во дает! — высказался Кушке. И тихо спросил у охранника:

— Какой там счет?

— Было ноль-ноль. Первый тайм. Тридцать пять минут, — так же тихо ответил тот. А потом громко объявил: — Пистолет конфискован.

Толстяк повернулся с поразительным проворством.

— Вы вообще не имеете права ничего конфисковывать, — взвизгнул он своим необычно высоким голосом. — Все, что здесь творится, абсолютно незаконно.

— Заткни пасть, слышь? — угрожающе-спокойно сказал Кушке, могучий мужчина в форменной фуражке и с огромными ручищами. — А то щас так размажу по стенке, что отскребать придется.

Когда Кушке нашел пистолет, Индиго страшно испугалась. Девушка стояла в растерянности и отводила глаза от взглядов фройляйн Луизы. Берти ходил вокруг толстяка, оглядывая его со всех сторон, и судорожно вспоминал, откуда тот ему знаком. Я улыбнулся Индиго, но она этого, кажется, не заметила.

— Документы! — потребовал лагерный полицейский.

— Зачем это?

— Ищё один такой дурацкий вопрос — и схлопочешь! — рявкнул Кушке.

Толстяк вздрогнул, потом достал из кармана пиджака паспорт. Охранник направился к письменному столу и начал записывать данные.

Неожиданно Ирина Индиго закричала:

— Этот господин оказался в лагере из-за меня! Я ему помахала!

Она еще кричала, а Берти уже поднял свой «Хасселблад» и фотографировал толстяка.

— Не имеете права! — пронзительно завопил толстопузый и бросился на Берти.

Я в одно мгновение оттолкнулся от стены, у которой стоял, пролетел через кабинет и так вмазал толстяку раз по ребрам и другой в живот, что тот заловил ртом воздух и свалился в кресло.

Берти снимал как бешеный. Здесь было главным ухватить действие! Индиго для разнообразия теперь закричала на меня:

— Что вы себе позволяете? Кто вы вообще такой?