Из чего созданы сны

Я начал рассказывать. Ирина и пастор внимательно слушали. Свет в комнате сгущался, становился зловеще-красным. Я рассказывал, что увидел и услышал. Во время повествования об Ирине и ее женихе я старался выражаться осторожно. Тем не менее Хэм понял, что я чую большую сенсацию. Он сам это тоже умел. За долгие годы мы выработали для таких случаев свой собственный язык. Хэм разволновался почти так же, как я.

— Вальтер, старина, если из этого что-нибудь получится…

— Да, — сказал я. — Да, именно.

— Только не выходи из игры!

— Да.

— Даю тебе карт-бланш. Делай, как считаешь нужным. Связь не реже, чем каждые пару часов. Звони постоянно.

— Да, — снова сказал я.

Я уже долго произносил только «да». Пастор и Ирина смотрели с недоверием. Я им простодушно ухмылялся.

— Ночью звони мне домой. Номер у тебя есть.

— Да.

— Полагаю, ты попытаешься уехать с малышкой и с Берти в Гамбург — как можно скорее, так?

— Да.

— Она слушает, да?

— Да.

— Я сейчас же сообщу Лестеру и Херфорду. — Лестер был главным редактором, Херфорд — издателем.

— Хэм, мне сейчас нужны деньги, — сказал я.

— Понятно, так я и думал. — Мне не нужно было даже говорить, для чего они мне были нужны, уже годами мы понимали друг друга с полуслова, Хэм и я. — Сколько? — спросил он.

— Пятнадцать тысяч, — ответил я. — Пусть бухгалтерия сразу же вышлет их телеграфным переводом. «Парк-Отель», Бремен. На мое имя. Нет, на имя Берти. — Мне кое-что пришло в голову.

— Ладно. Подожди минуту. Я только скажу об этом Рут. Чтобы не терять времени. — Рут была моей секретаршей. Я слышал, как он коротко с ней переговорил.

— Я снова здесь. Давай дальше, Вальтер.

— Дальше мне нужны из архива все, какие есть, документы об этом Карле Конконе. Запиши по буквам. — Я продиктовал.

— Когда его судили? — спросил Хэм.

— Берти говорит, в пятьдесят седьмом. Мы тогда давали фоторепортаж. Пришлите оригиналы или фотокопии, как хотите.

— Все отправить в Гамбург, я полагаю?

— Да. Аэропорт Фульсбюттель. До востребования. Мы получим, Берти или я. Пусть архив напишет, что получатели мы оба. Самолеты летают беспрерывно. Авиапочтой-экспресс.

— Понятно.

— Так, и последнее — отправьте, пожалуйста, сообщение Конни, Хэм. — Конни — это Конрад Маннер, наш корреспондент в Гамбурге. — Пусть немедленно едет… Минуту. — Я повернулся к Ирине: — Напомните адрес вашего господина Михельсена.

— Адрес… — растерялась она, подавленная этим ураганным пулеметным огнем нашего с Хэмом разговора. — Эппендорфер Баум, 187.

— На Эппендорфер Баум, 187, — повторил я в трубку. — Пусть Конни попробует разыскать Яна Билку. Но незаметно. Пусть только наблюдает!

— Само собой понятно, — ухмыльнулся Хэм, — как делаются такие дела.

— И пусть не срывается с места, если его найдет. У Конни же есть киска, с которой он живет. Не могу вспомнить имя.

— Эдит, — подсказал Хэм. — Прекрасная Эдит.

— Точно. Пусть постоянно дает ей знать по телефону, где находится и что происходит, пока я не приеду. Я заеду сначала к Эдит. Конни нужно описание этого Билки. Подождите, Хэм, сейчас я дам вам фройляйн Индиго. — Я передал ей трубку. — Опишите вашего друга, — сказал я.

— Хорошо, — покорно согласилась она и заговорила в трубку: — Добрый день! Я должна… Да, так вот, ему тридцать два года… рост примерно метр восемьдесят… светлые волосы, очень коротко подстрижены… да, армейская стрижка… глаза серые… лицо продолговатое… справа на подбородке шрам… стройный… но очень крепкий… смуглое лицо… больше я не знаю… да, минутку… — Она передала мне трубку обратно…

— Этого, наверное, хватит, — сказал Хэм. — Сообщение немедленно отправим по телетайпу. А ты звони мне как можно чаще.

— Будет сделано. Пока, Хэм. Дайте мне теперь, пожалуйста, доктора Ротауга.[22] — Доктор Хельмут Ротауг был юрисконсультом «Блица» и заведующим юридического отдела.

— Ты, очевидно, не можешь говорить там открыто, — сказал Хэм, и мне на мгновение почудился аромат табака «Данхилл». Хэм всегда курил трубку. — Я полагаю, Ротауг должен дать тебе точную формулировку заявления на передачу неимущественных прав.

— Именно это, — сказал я с благодарностью.

— Я его проинформирую, он тебе продиктует, а ты только запишешь. Пока, Вальтер. — В трубке раздался щелчок.

Я ждал и при этом улыбался Ирине. Она смотрела на меня серьезно и печально. Это можно было понять.