Из чего только сделаны мальчики. Из чего только сделаны девочки (антология)

Внешность мужчины была профессионально-неприметной. Именно поэтому пассажиры рейса 424 запомнили помятый серый костюм и опаловое кольцо, а в описании цвета волос и глаз попутчика, равно как и в форме его носа и губ, разошлись кардинальным образом. Кто-то настаивал, что господин был курносым и толстогубым, кто-то говорил, что обладал он тонким носом с горбинкой и тонкими же губами, а кто-то обратил внимание лишь на то, что у странного пассажира совершенно не было ресниц. Как раз отсутствие ресниц было полным враньём и подгонкой под ответ – дескать, коль исчез таким невероятным образом, то 100 процентов инопланетянин, а инопланетяне все как один с лысыми глазами, столько фильмов про это, что просто к бабке не ходи – итак ясно, что за хрен с горы.

Но Авдеев – фамилия исчезнувшего была Авдеев – инопланетянином не являлся. Он был кадровым разведчиком, образцовым шпионом, двадцать пять лет игравшим на чужом поле и скомпрометировавшим себя личной перепиской. Авдеева было решено вывести из игры, потому что в ней стало явно прощупываться второе дно. Неустановленный объект под псевдонимом «Добрая Фея» направил Авдееву письмо с единственной фразой, над которой еще предстояло покорпеть дешифровщикам Центра. «Ты совсем уже большой, - говорилось в перехваченном письме, - а до сих пор не отведал кисло-сладких леденцов». Авдеев на письмо ответил буквально следующее: «Фея, - писал он, - если ты забыла, то я напоминаю: кисло-сладкий леденец ты мне дала всего один».

Было и еще одно письмо. Этим письмом «Добрая Фея» ответил Авдееву. «Слопай этот, и достаточно», - было сказано в сообщении. После четвёртого письма (Авдеев написал респонденту: «Скоро слопаю»), разведчика и решили аккуратно, под предлогом грядущего переориентирования его на другую страну, выманить в Центр.

…Кто-то еще вспомнил, что, прежде чем встать, пассажир положил на откидной столик книжку и вежливо извинился перед соседом слева – тот был вынужден подтянуть коленки и пропустить господина в помятом льне; а кто-то даже утверждал, что оставленная книжка была жёлтой, хотя точно известно, что обложка была ярко-оранжевой, почти красной.

- Любая встреча в жизни человека может оказаться судьбоносной, - сказала дама, выступавшая на перцах. Они с Авдеевым как раз завернули за угол. Недалеко за деревьями виднелись оградки старого кладбища, которое однажды начали сносить, но почему-то забыли, и заброшенный некрополь очутился в окружении новостроек. В некрополе жильцы ближайших домов выгуливали собак, а молодёжь ходила туда пить пиво.

- Давай посидим, - сказала дама Авдееву, - Вон там, на скамеечке.

Дама указала на оградку, внутри которой ещё сохранилась скамейка, и посланный за помидорами Авдеев сказал: «Давайте».

Потом он часто вспоминал тот день, каждый раз поражаясь тому, что на всём его протяжении ничему не удивлялся, хотя ничего более удивительного, чем та самая судьбоносная встреча, с ним никогда больше не происходило.

На памятнике большими черными буквами было написано: «ЛЮСЕНЬКА». Портрет, занавешенный веткой шиповника, не просматривался.

- Люсенька, – прочитал Авдеев, - та самая?

- Что – та самая? – переспросила дама.

- Которая губы-волоса.

- Да Бог с тобой, - засмеялась дама, - совсем другая. Десять лет и никаких подвигов.

- Под машину попала? – Авдеев отодвинул ветку шиповника, заслонявшую памятник.

Овальная рамка, однако, была пуста: фотография неведомой Люсеньки давно выцвела и растворилась во времени.

- Если б под машину, - сказала дама, - а то исчезла. Да и вообще там не она.

- Почему исчезла? – спросил Авдеев.

- Да как все. Хотела учительницей быть, но потом передумала.

- Ну правильно передумала, - сказал Авдеев, - а кем стала?

- Учительницей, - вздохнула дама, - ничего не попишешь.

Авдеев подумал, что не расслышал, но переспрашивать не стал. Вместо этого он спросил:

- Но тут-то кто тогда, если не Люсенька?

- Другая девочка. Люсенькой звали. Но её там тоже нет.

Авдеев помолчал.

- Отец плакал? – спросил он почему-то.

- Отец? – дама посмотрела на Авдеева удивленно, - а чего ему плакать? Он и не заметил еще.

- Как понять? – уточнил Авдеев, - как это не заметил?

- Ну а чего, - ответила дама, - всего-то прошло, - она глянула на часы, - тридцать шесть лет и десять минут.

Дама разминала сигарету, из которой сыпалось на траву.

- Заметит, - она наконец сочла нужным объяснить, - через полчаса. Сердиться, конечно, будет.

- Откуда вы всё знаете?

- От верблюда, - пожала плечами дама, - откуда ж ещё. Кстати, Люсенька тоже почти не при чём. Хотя, конечно, уникальная девочка. В 10 лет сообразить, что наслаждение похоронами не входит в меню покойника – это хорошо. Это большой потенциал у человека.

- Так где она тогда, эта Люсенька? Если не тут?

Дама наконец закурила свою выпотрошенную сигарету.

- Понимаешь, учительских вакансий не было. Ни одной. Так что зовут его Лесли Уайт, и у него лучшая ездовая упряжка на всём побережье Аляски.