Из Черниговской губернии

— Э-э! бывалъ! Я въ самое сраженіе-то почитай всю службу прошелъ.

— А въ какихъ же ты сраженіяхъ былъ?

— Да я всѣ кампаніи выслужилъ; и съ французомъ, и съ шведомъ, и съ туркомъ… Только съ французомъ больше всѣхъ войны у насъ было: сперва мы пруссаку помогали, а такъ война у насъ была съ французомъ но, какъ французъ Москву сжегъ; а такъ сами къ французу два раза ходили.

— И ты бывалъ?

— А какъ же? бывалъ!

— Такъ ты много-таки видывалъ?

— Видывалъ! Сперва говаривали: «бывалый человѣкъ: не изъ семи печей хлѣбъ ѣдалъ», а я про себя скажу: не въ семи царствахъ-государствахъ хлѣбъ ѣдалъ!

— Въ какихъ же ты царствахъ-государствахъ хлѣбъ ѣдалъ?

— А давай считать. Пруссаку помогали, у пруссака были, — это разъ; подъ турка ходили, турокъ — два; у шведа — три; какъ француза гнали, тутъ земель много прошли.

— Какія жъ тамъ земли?

— Тамъ много всякихъ: такъ Саксонія, Буварія, Австріяны — такъ, жемигульный народъ… Еще земли, гдѣ наша царевна Марія Павловна живетъ, — не велика земля, не большая, а хорошо живутъ… да тамъ много земель, и не пересчитаешь.

— Хорошо тамъ живутъ?

— Всяко бываетъ: кои хорошо, а бываетъ мои, что и дурно, а то и вовсе плохо.

— Гдѣ же плохо?

— Да вотъ хоть Австріяны.

— Австріяны плохо живутъ?

— Плохо! Сами то Австріяны, настоящіе, тѣ живутъ хорошо; а другимъ-то у нихъ ужъ очень плохо!

— Какимъ же другимъ?

— Ты развѣ не знаешь? Была Польша царство, а сосѣдомъ у Польши царства: Австріяны, Пруссакъ, да мы; сосѣди сговорились промежъ собой, да и расписали по себѣ Польшу. Такъ приписнымъ-то къ Австріянамъ, не настоящимъ, ужъ очень плохо! бѣдно живутъ!

— А прочія земли?

— Турокъ живетъ не хорошо; у тѣхъ повѣрья нехорошія.

— Какія жъ у нихъ повѣрья?

— У насъ Христосъ, Богородица, Николай Угодникъ, а у турокъ только и есть, что одинъ Мугамедъ.

— Какой Мугамедъ?

— У турокъ онъ самый и есть за всѣхъ. А такъ, распутный человѣкъ. «Вина», говоритъ, «не пей, а женъ сколько хочешь держи». Вотъ и вся ихъ вѣра; а турокъ ему одному только и молится!

— Только одному и молится?

— Одному! Вотъ еще шведъ не ловко живетъ; не то, чтобъ не хорошо, а такъ: за большимъ хлюстомъ не гонится, — ему этого же надо совсѣмъ.

— А другія царства?

— Тѣ хорошо живутъ. Вотъ что Букарія, что Саксонія, что земля, гдѣ живетъ наша царевна; живутъ — и Боже мой!.. Вотъ еще французъ…

— Какъ тѣ живутъ?

— Да вотъ я у француза два раза былъ, а больше полфунта хлѣба въ день и не съѣшь.

— Отчего?

— Того да сего хватишь — ну, и сытъ!.. фрукты разные… А вина простаго нѣтъ: все вино ренское!

— Ренское вино лучше нашего?

— Ренское лучше: выпьешь стаканъ, два, хоть и три — ни рукой, ни ногой не владѣешь, а не ошалѣешь, память не отшвибетъ. Нашей водки выпьешь два стакана — и память всю отшибетъ, и на другой день голова болитъ, а отъ ренснаго и голова не болитъ.

Гриневъ 27-го іюля.

— Какая у васъ рѣка? спросилъ я переправлявшихся на паромѣ со мною козаковъ съ возами дровъ, подъ самымъ городомъ Погаромъ.

— Наша рѣка прозывается Судогость, отвѣчалъ мнѣ одинъ изъ нихъ: вода ужь очень сладкая, оттого я называется Судогостію.

— Я какъ-то въ тонъ не возьму; вода сладкая въ рѣкѣ, оттого и рѣка называется Судогостію.

— Вода сладкая, рѣку и назвали Сладостію; рѣка наша сперва такъ и называлась.

— Какъ же она теперь называется не Сладостію, какъ ты говорилъ, а Судогостію?

— Татары такъ ее назвали: по нашему сладость, а по татарски судогость, все одно и тоже слово. [6]

— Да вашъ и городъ сперва былъ не Погаръ, прибавилъ другой козакъ.

— А какъ же?

— Сперва онъ прозывался Радовое.

— Не Радовое, — Радувуль, поправилъ первый козакъ.

— Это все равно: что Радувуль, что Радовое, а только не Погаръ. Сперва, кто ни заѣдетъ въ нашъ городъ — всѣхъ радовало; а тамъ, какъ сталъ нашъ городъ горѣть: то ноньче пожаръ, то завтра другой… да пожары какіе были? весь городъ выгоритъ! «Какой говоритъ народъ, кто Радувуль? Это Погаръ!» Съ тѣхъ самыхъ поръ и стали называть Погаромъ.

— Для кого Погаръ, а для кого остался все тотъ же Радувуль: у насъ въ городѣ всѣ живутъ по закону, какъ Богъ велѣлъ.

— Я думаю, есть и всякіе?

— Какъ не быть! А все-таки про нашъ городъ ничего дурнаго нигдѣ ты не услышишь… А сколько изъ нашихъ простыхъ козаковъ, сколько въ хорошіе поди вышли, въ чиновные…

— Кто же?

Онъ мнѣ сказалъ нѣсколько именъ.

— Да не то, что вышли въ люди, это бы ничего; это важно, что въ хорошіе поди: какому-бъ служить и не въ нашемъ городѣ, а онъ служитъ въ Погарѣ: «я, говоритъ, лечить, учить буду въ своемъ городѣ!» И отъ своихъ близкихъ не отрекается: приди къ нему родня хоть въ какой свиткѣ — все родня!

Похвалу своему городу, своей родинѣ, вы услышите часто отъ многихъ — только на чужбинѣ; на мѣстѣ же, дома, мнѣ привелось слышать только другой разъ: одинъ разъ я слышалъ въ Ярославлѣ, а другой здѣсь въ Погарѣ… Что за счастливые въ самомъ дѣлѣ эти два города!