Из Черниговской губернии

— А такъ, на это у насъ своя привычка есть; безъ привычки и торговать нельзя!

— На сколько жъ вы въ день продаете?

— А это, сколько Богъ дастъ: иной день, на семь цѣлковыхъ; а то Богъ поможетъ — и на десять продашь. это я разсказываю про эту пору — про лѣтнюю; а зимой лучше; зимой продашь и на двадцать пять, и на тридцать серебромъ случается.

— А сколько жъ вы на себя въ день прохарчите? На себя и на лошадь?

— Это тоже не ровно: иной день рубль серебра, иной полегче выйдетъ денекъ — и семью гривнами отдѣлаешься… А придется, выпьешь, съ усмѣшкой прибавилъ онъ, выпьешь и — рубля мало!

— Такъ ежели вы продадите въ день на семь рублей, въ тотъ день вамъ убытокъ?

— Какъ можно въ убытокъ торговать!

— Да ежели вы много на себя истратите?

— Такъ что же-съ? Сколько ни истратилъ, все на товаръ разлагаешь.

— Сколько-бъ не истратилъ?

— Сколько и истратишь на себя, сколько отошлешь домой; вѣдь дома жена, дѣти, имъ тоже пить — ѣсть надо, домой имъ тоже посылаешь; все на товаръ и раскладываешь.

— Такъ считая, вы берете очень большой процентъ?

— Какой большой!

— Какъ же, продадите на семь рублей…

— Да что же, что ли семь-съ? Вы извольте положить: товаръ чего стоитъ, ну, положимъ, хоть товаръ хозяину стоитъ четыре рубля, а то и всѣ пять; да лошадь прокормить, да на себя истратить… такъ и выйдетъ, что барышъ самый пустой: какой-нибудь рубль серебра достанется… Да когда-бъ все на деньги продавали, а то всѣмъ беремъ: и яйцами и перенеслами… правда и то — продаемъ съ барышомъ…

— А вы гдѣ берите товаръ?

— Да такъ, по городамъ.

— Не на фабрикахъ?

— Колибъ на фабрикѣ взять товаръ-съ, я вамъ скажу: безпремѣнно было-бъ выгоднѣй, да только намъ на фабрику къ самому фабриканту и ходу нѣтъ!

— Это почему же?

— А потому: первое дѣло — какой такой у насъ товаръ есть? Товару у насъ есть у кого на сто, у кого много-много на полтораста рублей… положимъ, хоть на всѣ двѣсти, такъ изъ-за такой бездѣлицы ѣхать на фабрику за 500 верстъ и не стоитъ! это-съ первое дѣло; теперь другое; мы по городамъ кредитъ имѣемъ, такъ въ кредитъ товаръ и беремъ.

— На много берете товару?

— Сколько нужно, столько и возьмемъ-съ; намъ вѣрютъ-съ; а для того какъ вѣрютъ, что мы сами свои дѣла аккуратно ведемъ. Всякій хозяинъ аккуратъ любитъ-съ. Возьму я у хозяина товаръ въ долгъ; продамъ тотъ-съ товаръ, сколько слѣдуетъ хозяину — деньги отдамъ; такъ мнѣ хозяинъ-то опосля того на сколько хочешь повѣритъ…

— Ну, однако, же сколько же?

— Да вотъ хоть я: послѣдній разъ отдалъ хозяину тридцать рублей, а товару взялъ на пятьдесятъ рублей.

— И каждый разъ вы за товаромъ сами ѣздите къ вашему хозяину въ городъ?

— Какъ можно! хозяинъ самъ выѣзжаетъ съ товаромъ, или высылаетъ съ кѣмъ.

— Такъ и хозяинъ вашъ беретъ самъ по себѣ барышъ съ этого товара?

— А то какъ же? беретъ!

— Ну, а хозяину вашему много барыша отъ вашего товара очищается?

— А кто его знаетъ! Намъ про это никакъ-съ невозможно и узнать-то! Только теперь барыши пошли не прежніе!

— Давно жъ стало барышей меньше?

— А вотъ съ самаго указа объ волѣ.

— Это жъ отчего?

— Отчего? Сперва народъ зануженный быхъ: другой во весь вѣкъ-то въ деревнѣ просидѣлъ за барской работой; а какъ вышла воля, — имъ и повольготнѣе стало, отпустило имъ-то; то тотъ, то тотъ въ городъ съѣздитъ, продастъ что, да въ городѣ, что нужно изъ вашего товару, въ городѣ и купитъ.

— У васъ стали меньше покупать?

— Нѣтъ, и у насъ стали больше покупать.

— Отчего же у васъ барышей меньше? спросилъ я, понимая въ чемъ дѣло.

— Мужики стали цѣну разбирать… больше въ цѣнѣ толку знать.

— Неужели же такъ скоро и цѣну узнали товарамъ? Кажется, еще недавно и указъ объ волѣ вышелъ?

— Цѣны-то настоящей они хоть не узнали, да все въ городѣ берутъ по городской цѣнѣ. А то другіе мужики берутъ товаръ, сами продаютъ… ну, да это, Богъ дастъ, не надолго!..

— Почему же не надолго?

— Просить будемъ, чтобъ мужикамъ запретить торговать, а чтобъ торговать однимъ мѣщанамъ.

— Ну, а какъ васъ не послушаютъ?

— Послушаютъ безпремѣнно! въ Орлѣ сходка объ этомъ была; на сходкѣ и порѣшили: просить, чтобъ мужикамъ запретили торговать, а питались бы они своей землей.

— Ежели же и сходки вашей не послушаютъ? Тогда что?

— Какъ сходки не послушаютъ! Мужики и теперь отъ насъ, отъ мѣщанъ, прячутся.

— Что жь имъ прятаться?

— Какъ что? а поймалъ, да къ становому!

— Ну, а становой что?

— Становой что хочетъ, то и сдѣлаетъ… И ничего не сдѣлаетъ, да мужику-то къ становому въ гости не хочется…