Из дневника военного врача

— Без «подумаешь» приготовить все, сейчас же.

На мое замечание — в ответ сто слов от аптекарши, я ее сразу обрубил. Жаль, что не было шомпола. [.] Несколько раз — и все стало бы на свои места. Потом вернулся в отдел. Начальник и помощник, один на вид брезгливый, и морда непри­ятная, все время бурчал. Второй будто смазан вазелином, [...] говорил, растягивая слова. Между ними сидел писарь, малокровная и на вид дурноватая особа.

— Ну и собрались.

— Автоматчика сюда!

Был в кабинете еще один человек, высокий. Лица я его не видел. При каждом слове старшего в тени печки он казался тенью, не человек, а сплошное — смир- на-а! Господи, что было в этом кабинете, когда они узнали, что в палате упала бутыль и 20 литров водки вылилось. Ура! Ура! Гвалт!

Уже известно, что Воротников едет в учебную бригаду. На его место назна­чен Мерзеликин. Особа казенная и шкурная. Если быть под таким начальником, то лучше куда-нибудь капитаном медицинской службы.

Когда был в ИАП, видел одну девушку-летчицу, которая прибыла из-под Вязьмы. В январе прошлого года она там упала и все это время жила у учитель­ницы. У нее спрашивали: почему не пошла в партизанский отряд?

— Не было там настоящих партизан. Были только немецкие шпионы и чуть не засыпались.

* * *

На Смоленщине наши уже вышли на Днепр. Я думаю, что слухи о том, что фронт движется, доходят до родного дома. Что сейчас делают мои дорогие Шура, Валерик, мама? Живые ли они? Я на Западном — и обязан идти по родной земле.

19.ІІІ. Опять в деревне Острово. В августе я сюда приходил из Железинок за сывороткой. Сегодня чуть свет встал с лавки весь замерзший (где ночевал, идя от станции Кудринская) и пошел. Под ногами стоял хруст льдинок. Казалось, что иду по толченому стеклу. Штаб на аэродроме, люди живут в землянках. Познакомился с командиром гвардии майором, его заме­стителем и начстроем. Не буду спешить с выводами. Время покажет, какие здесь люди. Вот он, 523-й ИАП. Воюют на ЛА-5. Летчиков мало, машин еще меньше.

1.ІV. День туманный. Грязи по уши. На полях только в ложбинах еще белеет снег. Весна. Первого жаворонка я слышал 22 марта. Зимой стояли в таких живо­писных местах, а весной чуть ли не в чистом поле.

Жизнь моя в новом полку еще не обозначилась. Живу с пилотами 2-й аэ. Начальство находится где-то на окраине. Работы в полку много, а внимания на нее мало кто обращает. Писем я не получаю. Уже забыл, как их получать. Вот так и живу.

В Островах увидел первую амбулаторию, пародию на медицинское учреж­дение. Присесть негде, ни одной табуретки. Старший врач Чмыхалов и рангом ниже — мелочные люди. А если послушаешь разговоры работников санча­сти — диву даешься:

— Я приказал. Приказ. Так исполняют приказ?..

13.ІV. Синий туман стелется по черным горбам полей на западе. Летние белые облака плывут по небу, плывут вдаль, туда, где мой дом. Есть ли он? Живые ли Шурка и Валерик?.. Может, нет. Может, убили варвары.

19.V. Я уже два месяца в этом полку. Живу одиноко. На аэродром село много самолетов. Встретил Фериери, Губернаторова и других. Наверное, мы переедем в Волосово. Все давно позеленело. Стояли теплые дни. А сегодня холодно. Сумрачно.

20.V. Прошел дождь. Мы взлетели на У-2. Колышет, как в коляске. Пересекли железку. В лесу войска, войска. В одной ложбине по нам чуть не ударили зал­пом человек сто. Я замахал руками. Тогда они поднялись и помахали нам вслед. Сели.

Волосово. Волосово — большая деревня, вся разграблена и ни одного окна. Людей — ни души. Ночевали в деревне. Встали ни свет ни заря. Ночью был дождь, а сейчас погода улучшилась. Холодно.

23.V. Вчера целый день лил дождь. Ночью невыносимо холодно. Дом, в кото­ром мы ночевали, напоминал собой решето. Под назойливую капель я заснул. Сегодня ветер и солнце.

Соловьи поют не умолкая. Лес вокруг густой, колышет кроной на ветру. На западе — гром артиллерии. Слышна бесконечная канонада.

26.V. Дождь лил-лил и устал. Сквозь разрывы высоких, как стога, белых дождли­вых облаков выглянуло солнце. Жаворонок залился в песне. Земля, как губка, натя­нула воды и пищит под ногами. Так и сидим тихо. Вся наша задача и заключается в том, чтобы сидеть незаметно под самым носом у немцев. Генералу этот аэродром понравился, и он сказал, что если линия продвинется вперед — обязательно сде­лает на этом месте центральный аэродром. Бьют пушки. Особенно ночью.

Вокруг пусто.

Здесь я встретил И. И. Кокаева, бывшего начальника санслужбы 784-го БАО. Старый добряк, но все еще пыжится и посматривает поповским глазом на жен­щин. Невыносимый бабник.

6. VІ. Полошково. Лето. Расцвело все что только могло. Зелень вобрала все что можно было из землицы. Прислушаешься, и кажется, слышно, как сосет зелень соки.

11. VІ. .Три МиГа из-за Москвы гнали «Хейнкеля-ІІІ». Уже опустили его с шести тысяч до трехсот. Летят и подкручивают усы:

— Мы его сейчас положим.

Возле Подольска повстречались «харрикейны». Один развернулся и сбил «Хейнкеля-ІІІ». МиГи сели и не могут сдержаться.

— Столько гнали. Пусть теперь летят. Ты гони, а они перехватывают.