Из дневника. Воспоминания

Он ответил: «По контракту я имел право разговаривать один на один и этим правом пользовался».

(Умные о нем слова в статье Лурье¹⁶⁸ в «Невском времени» – приветственной – что прочла и полюбила Солженицына – интеллигенция, но, увы! без взаимности.)

Да, за ужином я имела бестактность сказать, что у Астафьева в статье два отвратных выпада против А. Д. и против людей 37 года. Они промолчали… Ведь А. И. – оппонент А. Д., а с Астафьевым может быть и друг, и людей 37 г. он тоже не чтит.

15 сентября 94 г. Л. принесла мне драгоценный дар от А. И.: «Архипелаг» с его надписью¹⁶⁹.

Мне и стыдно (выпросила) и радостно.

9 октября 94, воскресенье. Читала напролет перед сном № 6 «Звезды», весь посвященный А. И. С. Прочла как заново забытые мною его публицистические статьи. С «Покаянием и самоограничением» не согласна совсем. Публичное покаяние не стоит ломаного гроша. (См. у Достоевского: Раскольников кается на Сенной площади – ему никто не верит.) Единственная форма покаяния – перед самим собой (т. е. совесть). Самоограничение – дело темное, потому что где граница неизвестно. А уж публичных покаяний мы слышали сколько! (См. Рекемчук, члены партии – и пр.)

Зато другие речи очень замечательны. Иногда вздрагиваю: откуда он знает мои мысли? Например, об одиночестве стариков.

28 октября 94 г., пятница. День исторического заседания Думы – выступал Солженицын. Я не знаю, в чем он прав, в чем не прав, но видеть великого человека в один из мигов его великой жизни – большое счастье.

Во время речи изредка раздавались легкие аплодисменты. Никто его не прерывал, и никто не мешал ему говорить. Но когда он кончил и сошел с трибуны – не раздалось ни единого хлопка. Жаль, из-за своей слепоты я хоть и ясно видела его – крупным планом, – но редко видела лица слушающих. Иногда вдруг мелькало передо мной чье-то серьезное, думающее (на то и Дума!) женское лицо.

Прав он, конечно, в том, что нам следует убираться с Кавказа и убрать свои войска из Узбекистана, Туркестана, Таджикистана и пр. мусульманских республик.

А вот насчет Казахстана мне неясно. Да, русских, живущих там (25 миллионов), надо, конечно, превратить в население России. Граница проведена Лениным была неверно. Надо исправить границу. Но почему нам нужно сближение с Назарбаевым, то есть с казахами (кроме украинцев и белорусов – с этими понятно), – я не знаю.

Он надеется на народ – т. е. проповедует местное самоуправление при сильной центральной власти. (Столыпин, земство.) Но – два вопроса: откуда должна взяться «сильная центральная власть?» И второй: способен ли сейчас наш народ к самоуправлению?

Однако прав ли он или не прав в своих предложениях и надеждах – обаяние его личности, воздействие его речи (без «рейтинга», «эскалации» и пр.), искренность, воля и темперамент – прелесть языка, мощь! – покоряют.

23 февраля 95 г., день Красной армии. Несколько дней тому назад отправили в Ленинград корректуру. Это было – чтение корректуры – как дурной и непрерывный сон, от которого никак не очнешься¹⁷⁰.

У меня был на другой день после получения корректуры Ал. Ис. Я, отложив чтение своей книги на день, прочла его 5 рассказов – более 100 стр. Большая честь для меня, что он дал мне читать и пришел слушать. (Наличие своей корректуры я скрыла.) Он был живой, подвижный, радостный – совсем молодой. Из его 5-ти рассказов 3 очень хороши: «Молодь», «Эго» и «Жуков». А два – плохи. Плохи потому, что они – один об учительнице («Настенька»), другой о писателе («Абрикосовое варенье») – а Солженицын не может писать об интеллигенции изнутри, не понимает ее величия и трагичности ее пути, хотя и пробует понять. Он (в этом сходство со мной) способен изобразить только «с натуры» (как я – Софью или Нину Сергеевну) – т. е. способен изобразить Ивана Денисовича или Ерку Жукова, или Твардовского (огромный литературный талант, но понятный А. И. С. потому что это талант «из народа»), а вот когда пробует изображать учительницу или писателя (Ал. Толстого), все становится приблизительным.

Я делала и мелкие замечания. Он слушал очень внимательно, по-доброму, и кое-что записывал. Не знаю, было ли ему интересно в самом деле… Потом, минут 20 (минуты были рассчитаны) пили чай с поданными Люшей любимыми А. И. С. пирожками.