Из дома

Нас опять пригласили эстонцы. В толпе я увидела Эрика Обухова. Он прошлый раз меня не отпускал от себя. Вообще, он какой-то уж очень нахальный, в глазах у него что-то очень неприятно-наглое, как у Витьки Мазурова. Он учится где-то в Таллинне, кажется, в каком-то высшем военном училище. В прошлом году он ухаживал за Инной Райнис из девятого класса. Она — член комитета комсомола и считалась самой красивой и интеллигентной девушкой в нашей школе. Ни Нина, ни ее подруга Эдит на наши танцы не ходят. Наверное, ему стало скучно с ней. И вообще она не очень-то красивая, у нее зад, как неподвижная скамейка, и ноги без всякой формы. Просто она домашняя и все у нее хорошо, она прекрасно одевается. Родители и Инны и Эдит обрусевшие эстонцы, приехали сюда после войны из-под Ленинграда. В техникуме, где мой отец был завучем, было и эстонское отделение, но их школы и техникум тогда же, когда и наши закрыли. А теперь у них есть своя республика. Люди с одинаковым знанием эстонского и русского хорошо здесь устроились. Их собрали отовсюду, со всей России и привезли сюда. Шура говорила, что Инна здесь выучила эстонский. Она действительно говорит с сильным русским акцентом. В России такие стремились обрусеть, а здесь — наоборот. Эстонец мне что-то шептал на ухо, я не слышала, вернее, я не слушала. Его дыхание неприятно грело и щекотало ухо. Через толпу танцующих прошел Эрнст и с деланной вежливостью нагло по-русски проговорил:

— Уйди, пожалуйста, я тебя очень прошу.

Тот дурак ушел, я тоже испугалась и пошла танцевать с ним.

С Инной он не позволил бы себе таких выходок.

— Ты что, с Леной дружна? — спросил он.

— А что?

— Да вы как-то разные… Она другая.

— Все люди другие.

— Да нет, как бы тебе это объяснить… Она…

— Она ходит со мной на эти же танцы, и вообще она моя подруга, — перебила я его. — Просто она живет дома.

Танцевал он плохо, не слышал музыку и, наверное, вообще не любит танцевать. После второго танца он начал уговаривать пойти гулять в парк. Я боялась идти с ним ночью в парк.

К танцплощадке подошла группа солдат. Мне показалось, что там Володя. Он не знает, что я в городе, я ему ничего не писала про переэкзаменовку. Я отвернулась. Я слышала его смех… Я не должна больше с ним встречаться… Я решила с ним покончить. Эрик опять попросит пойти погулять. Володя, кажется, заметил меня. Я должна пойти с Эриком.

— Идем.

Эрнст взял меня под руку, и мы пошли.

— Я не хочу в парк, там темно и сыро.

— И я не хочу в парк, — сказал он, — идем к озеру.

Мы пошли через город. Быстро мимо нас по другой стороне улицы прошел Володя. Ему, наверное, хотелось убедиться, я ли это.

— Ты что, с тем солдатом встречалась?

— Нет. А что?

— Да он что-то уж больно волнуется.

Я чуть споткнулась. Эрик спросил, на которую ногу.

— На левую, а что?

— К счастью, если у тебя есть в имени буква «р».

— Ты что-то выдумываешь.

— Да вот увидишь.

Мы начали спускаться по длинным ступенькам вниз к озеру. Он схватил меня на руки, опустился на скамейку и начал целовать, а потом стал расстегивать пуговицы на моей кофточке… Я начала вырываться. Он встал и сказал:

— Идем вон туда, — и указал на ресторан, который был на берегу озера.

— Нет, я туда не пойду, там одни пожилые эстонцы.

— Да что ты, я там был, всякие там бывают.

— С Инной?

— А ты что, ревнуешь?

— Да что ты, она ж давно с Мишкой, с секретарем нашим школьным.

— Я уехал. Пусть себе гуляет с этим прыщавым дятлом.

— А что ты на него злишься?

— Скукотища.

— А со мной веселее?

— Выло бы не веселее, я бы не был сейчас здесь.

Он опять схватил меня на руки и понес к кустам. Я вырвалась и тихо, но твердо проговорила:

— Ты просто думаешь, что со мной у тебя все так легко получится.

— Дурочка, что получится? Я просто очень хочу тебя целовать.

Я никогда никого так не хотел.

Я вырвалась и побежала домой. Он меня догнал и опять изо всех сил целовал мне лицо, губы, шею. Опять начал расстегивать мою кофточку. Я вырвалась, добежала до первого дома улицы и сказала, что если он не прекратит, я закричу.

— Глупая, если бы меня так любили, я был бы счастлив…

Начал накрапывать дождь, мы медленно пошли к интернату. Возле двери он спросил, с кем я здесь ночую, я ответила, что с Валей и Ирой. Валя, кажется, спит, а у Ирки свидание, непонятно к чему объяснила я ему. Он сделал загадочную мину, наклонился ко мне и прошептал:

— А представляешь, как было бы интересно, если бы я пришел к ней в кровать.

— Уходи!

Ужасно хотелось влепить ему пощечину, а он, как ни в чем не бывало, проговорил кем-то давно рифмованную фразу: «Поеду в Москву, разгонять тоску»… Ему, наверное, было не очень ловко так просто идти домой. Я несколько раз бралась за дверную ручку, а он не давал открыть дверь, хотел, чтобы я с ним еще постояла, хотя ему уже нечего было делать со мной да и стоять-то, наверное, было противно.

— А ты что любишь этого солдатика?

— Какое твое дело, кого я люблю.

— Почему ты хамишь?