Из дома

У меня было пять рублей, которые мне в посылке с продуктами прислала бабушка. Я решила купить на женский праздник маме подарок. Вначале я подошла к витрине, в которой лежали разные никелированные ножницы и по-всякому изогнутые щипцы, как у зубного врача. По спине пробежали мурашки. Я перешла к витрине с флаконами, баночками и коробочками. Подошла продавщица в белом халате и спросила:

— Тебе что-нибудь надо?

Я показала пальцем на флакон, на котором была наклейка с веточкой сирени, и спросила:

— Сколько стоит этот флакончик?

— Три рубля, — ответила продавщица.

Я пошла в кассу, заплатила, отдала чек продавщице, взяла покупку, положила в маленький синий чемоданчик. На лестнице я старалась перешагнуть через ступеньку, но каким-то образом пошатнулась, задела чемоданчиком о перила, чемоданчик раскрылся, флакончик выпал и разбился на множество острых блестящих осколков. Около моей ноги упало дно бутылочки, запахло сиренью.

Я с силой ударила по нему носком ботинка, на стене напротив получились брызги одеколона. Я выбежала на улицу и заревела. У нашей калитки я налетела на тетю Виено. Она взяла меня за руку, провела в дом, посадила рядом с собой. Вытерла мне лицо, нос и спросила:

— Ну, что теперь случилось?

Я рассказала ей про флакончик. Она дала мне рубль, я снова побежала в аптеку.

Вообще с этим женским праздником все получилось как-то не так. Утром, когда я проснулась и хотела поздравить маму с днем работающих женщин, ее не оказалось дома. Тетя Виено сказала, что мама уехала снимать дачу на лето. Я взяла книжку, но в этой истории оказался ужасный конец: этот немой так любил свою собачку… Ему самому же пришлось ее утопить.

Я сунула голову под подушку и заплакала. Тете Виено опять пришлось со мной разговаривать, а ей было некогда, она готовилась к экзаменам в институт.

После завтрака я пошла гулять. У нашего забора на скамейке сидели Ира и Надя из моего садика. Они ждали меня. Мы начертили мелом на тротуаре классики и начали прыгать. Вдруг около нас откуда-то возникла грязная, в рваном платье, вся в коросте и синяках старуха. Она плаксивым голосом протянула:

— Девочки, а девочки…

Мы подошли к ней. Она уселась на скамью, подняла на нас маленькие зарывшиеся в мокрые морщинки глаза и проговорила:

— Ох, нет больше сил, может, что-нибудь поесть принесете?

Ира подошла близко к старушке и спросила:

— Бабушка, кто тебя так побил?

— Да невестка с сыном бьют и есть не дают, жить больше не хочется, да и умереть не знаю, как.

Она стала показывать нам синяки и ссадины на руках, ногах. Сняла платок с головы, показала громадную синюю шишку, которая высоко вылезла из ее седых спутавшихся волос.

Надя шепнула:

— Может быть, ей в Волге утопиться?

Я ответила ей тоже шепотом:

— Это очень больно, уж лучше повеситься.

Все мы трое начали советовать бабушке повеситься, но она сказала, что у нее нет веревки. Я вспомнила, что у нас на чердаке висит длинная веревка для белья, я тут же побежала в дом. Тихо залезла на чердак, сняла веревку и принесла старушке.

— А что ж поесть не принесла? — спросила старуха.

Я опять пошла в дом, взяла с плиты, из чугунка, две вареные картофелины и принесла ей. Она спрятала веревку и картофелины к себе за пазуху, встала со скамьи, обозвала нас плохими, злыми девочками и ушла.

В Ярославле было жарко в июне. Мы ездили по воскресеньям купаться и загорать на песчаный пляж на Волгу. Однажды я доплыла до середины реки, там было сильное течение, и меня понесло по реке, как тех лягушат, которых Ройне бросал в воду в деревне Устье.

У меня не было сил приплыть обратно, а мама лежала на берегу, разговаривала с какой-то тетей и не видела, где я. Вдруг я вспомнила, как мне было, когда меня топил Ройне, я громко начала кричать и махать руками. Меня увидели с маленького пароходика и спасли. Очень грязный дядя привез меня на лодке к маме. На берегу меня встречало много народу — все что-то громко говорили. А одна тетя наклонилась ко мне и прямо в ухо крикнула:

— Такая маленькая и так хорошо плавает.

А мама вся дрожала, когда прижала меня к себе.

Пошли дожди, и стало прохладно, на пляж уже нельзя было ездить. Тетя Виено поехала поступать в институт, а маме директор школы Вера Ивановна сказала, что освободилась комната в школьном подвале и мы можем переехать туда.

В новой комнате в окна были видны ноги людей, которые шли по улице. Мама говорила, что ночью бегают крысы, но я не видела их, я спала с мамой на одной кровати, и мне не было страшно.

В другой комнате квартиры жила учительница Валентина Васильевна с девочкой и мальчиком. Когда мамы не было дома, я ходила к ним играть, но мама не любила Валентину Васильевну и не пускала меня к ним. Она сама даже не ходила в кухню, чтобы не видеть Валентину Васильевну, и мы часто ходили обедать в церковь, в которой была громадная столовая, а когда была тетя Виено, она приносила сосиски и разные пакетики с едой с работы. Я любила церковную столовую, там было много народу, а мама говорила, что там дорого и можно отравиться.