Из дома никому не выходить

— Задержитесь на минутку! Наверное, преждевременно задавать вам этот вопрос, но… Имеете вы хотя бы малейшее представление о том, каким образом возьметесь за дело?

Мистер Венс наклонил голову.

— Я постоянно буду находиться среди них, — сказал он. — Начиная с завтрашнего дня.

V Необычный курьер

Человек, чей силуэт смутно вырисовывался в сером предутреннем свете, приплясывал на обочине, стараясь согреться, и поминутно поглядывал вверх на Грин Хиллз. Спасаясь от пробиравшего до мозга костей холода, он обвязал рот шарфом и поднял воротник пальто. Явно с той же целью он еще и шляпу надвинул на глаза, спрятанные за дымчатыми стеклами очков. Время шло, и он все чаще поглядывал на часы или принимался расхаживать взад и вперед потирая руки в перчатках одну о другую.

В конце концов, он решил закурить, и вскоре за ним лентой потянулся сигаретный дымок, завязываясь узлами всякий раз, как укутанный до носа человек поворачивался. Но он не успел выкурить и половину сигареты, когда с гребня холма, приближаясь и нарастая, донесся топот конских копыт.

Через минуту с невообразимым грохотом, под гром бутылок и кувшинов, щелканье кнута и дикие крики возницы, по склону с бешеной скоростью пронеслась тележка молочника.

Некоторые пессимисты из числа жителей Грин Хиллз, — и, в первую очередь, нотариус Эллсвуд, — утверждали, что Майк Эммотт правит своей повозкой, словно римской колесницей, и предрекали, что рано или поздно это будет стоить кому-то жизни.

В то утро жизнью едва не поплатился сам Майк Эммотт, потому что незнакомец, вынырнув из тени деревьев, бросился на середину дороги и, размахивая руками, призвал молочника остановить коня.

— Хо! Литлджон, хо! — во все горло завопил Майк, натягивая вожжи. — Хо! Хо!

Но Литлджон, привыкший к ежеутренним скачкам с препятствиями, явно вообразил себя рысаком. Взмыленный, скользя по дороге всеми четырьмя копытами, он сумел остановиться только метров через пятнадцать.

Незнакомец, ускорив шаг, догонял повозку.

Майк Эммотт, руки в боки, смотрел, как незнакомец приближается.

— Послушайте-ка! — не дождавшись, пока тот подойдет, в негодовании вскричал молочник. — Вы хотели столкнуть меня в канаву? Вы молоко ненавидите, или что?

Незнакомец ответил вопросом на вопрос:

— Вы ведь в «Сладостный отдых» направляетесь?

— Да. И, если б не вы, то был бы уже там.

— У миссис Пламкетт сейчас гостят несколько человек, — продолжал закутанный. Сунув руку в карман, он вытащил оттуда белый конверт. — Я хотел бы, чтобы вы передали им это письмо…

— И из-за этого вы?.. — начал ошеломленный Майк Эммотт.

Даже Литлджон наставил уши.

Незнакомец кивнул и, поглядев на часы, продолжил:

— Мне очень срочно надо вернуться в Лондон. Я не успеваю туда попасть. Вы с Литлджоном будете в «Сладостном отдыхе» через десять минут. И, поскольку всякий труд заслуживает вознаграждения…

Вместе с письмом он протянул Майку сложенную вчетверо купюру. Майк Эммотт машинально взял у него из рук и то и другое.

— Ничего себе марочка на вашем письме! — недоверчиво произнес он. — Это мне?

— Да. И Литлджону, — бросил странный тип уже на ходу, стремительно удаляясь.

— Эй, gov'nor! — забеспокоился Майк Эммотт. — А вы знаете, что на конверте ничего не написано?

Незнакомец даже не обернулся.

— Главное, чтобы внутри что-то было! — только и крикнул он.

Майк Эммотт продолжал в задумчивости созерцать письмо и деньги, но Литлджон, постукивая левым передним копытом о землю, напомнил ему о необходимости исполнить долг.

Майк Эммотт, как перед тем незнакомец, глянул на часы: луковицу черного серебра с двойной крышкой и романтическим медальоном. Майк, хоть убей, не мог понять, в чем дело, но каждый день происходило одно и то же. С какой бы скоростью ни несся Литлджон по склонам холмов, они неизменно минут на пятнадцать-двадцать отставали от расписания. Конечно, сегодня Майк заболтался с Перселл, рыженькой служанкой миссис Фенвик. Конечно, вчера он рассказывал Кроуфер, беленькой дежурной в приемной Института Таррента, Дома Выздоравливающих и Нервнобольных, историю про епископа и гуся. И все-таки время явно работало против него.

— Вью-вью-вью, Литлджон! — завопил Майк Эммотт, подражая индейцам из вестернов. — Вперед к кобылке! Топай-топай!

В стоявшем у дороги коттедже заплакал разбуженный ребенок.

Незнакомец же, убедившись в том, что Майк Эммотт уже не может его увидеть, свернул с пути и двинулся напрямик через ланды к «Сладостному отдыху», чтобы оказаться там раньше молочника.

Ворота «Сладостного отдыха», давно скучавшие по сурику, как почти каждое утро, были распахнуты настежь. И потому Майк Эммотт у въезда в парк прибавил ходу, обстреляв камешками цветники и фасад дома. Вот разве что поостерегся подгонять Литлджона своими дикими воплями.

Не успел он постучать у кухонной двери, как дверь открылась, и в проеме показалась бледная, нечесаная, безрадостная Кроппинс. Майк Эммотт, большой любитель сравнительных наблюдений, не раз задавался вопросом, в чем она спит: в пижаме или в ночной рубашке. На этот раз она, похоже, была совершенно голой под цветастым халатиком.