Из дома вышел человек…

иван иваныч расскажи
ки́ку с ко́кой расскажи
на заборе расскажи

ты расскажешь паровоз

почему же паровоз?
мы не хочим паровоз.

лучше шпилька, беренда́

с хи ка ку гой беренда
заверте́ла беренда

как то жил один столяр

только жилистый столяр
мазал клейстером столяр

делал стулья и столы

делал молотом столы
из оре́шника столы

было звать его иван

и отца его иван
так и звать его иван

у него была жена

не мамаша, а жена
НЕ МАМАША А ЖЕНА

как её зовут теперь

я не помню теперь
позабыл те́ – пе́рь

иван иваныч говорит

очень у́мно говорит
поцелуй[1] говорит.

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!
убирайся нахал!

я с тобою не хочу

делать это не хочу
потому что не хочу.

иван иваныч взял платок

развернул себе платок
и опять сложил платок

ты не хочешь, говорит

ну так что же, говорит
я уеду, говорит

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!
убирайся нахал!

я совсем не для тебя

не желаю знать тебя
и плевать хочу в тебя.

иван иваныч поглупел

между протчим поглупел
у усики́рку поглупел

а жена ему сюда

развернулась да сюда
да потом ещё сюда

в ухо двинула потом

зубы выбила потом
и ударила потом!

иван ива́нович запнулся

так немножечко запнулся
за п… п… п… п… п… пнулся

ты не хочешь, говорит

ну так чтоже, говорит
я уеду, говорит

а жена ему: нахал!

ты муж и нахал!
убирайся нахал!

и уехал он уехал

на извощике уехал
и на поезде уехал

а жена осталась тут

и я тоже был тут
оба были мы тут.

Даниил

Заточник (Хармс)

1925 ноябрь.

48 От бабушки до Esther

баба́ля мальчик
тре́стень гу́бка
рукой саратовской в мыло уйду
сыры́м седе́ньем
ще́ниша ва́льги
кудрявый носик
платком обут —
капот в балах
скольжу трамваем
Владимирскую поперёк
посельницам
сыру́нду сваи
грубить татарину
в окно.
мы улицу
валу́нно ла́чим
и валенками набекрень
и жёлтая рука иначе
купается меж деревень.
шлён и студень
фарсится шляпой
лишь горсточка
лишь только три
лишь настеж балериной снята
и ту́кается у ветрин.
холодное бродяга брюхо
вздымается на костыли
резиновая старуха
а может быть павлин
а может быть
вот в этом доме
ба́баля очередо́м
канды́жится семью попами
соломенное ведро.
купальница
поёт карманы
из улицы
в прыщи дворов
надушенная
се́лью рябчика
распахивается
под перо —
и кажется
она Владимирская
садится у печеря́
серёжками —
– как будто за́ город
а сумочкою —
– на меня
шуро́ванная
так и катится
за ба́баля калеты́
репейником
простое платьеце
и ленточкою головы —
ПУСТЬ
– балабошит ба́бушка
БЕЛьгию и блены
пусть озирает до́хлая
ро́станную полынь
сердится кошечкой
около кота
вырвится вырвится
вырвится в лад
шубкою о́конью
ля́женьем в бунь
ма́ханьким пе́рсиком
вихрь таба́нь
а́льдера шишечка
ми́ндера буль
у́лька и фа́нька
и ситец и я.
          ВСЁ

〈1925

〉

49 Вью́шка смерть

Сергею Есенину