Из глубин

Колдун действительно ушел. Ушел по-настоящему. А вместе с ним не стало чего-то еще, к чему Стас успел привыкнуть. Чего? Он не смог бы сформулировать. Дружбой это назвать сложно. Помощью? После того, что стало с Катей, – вряд ли. Такая помощь хуже вреда. Пусть Колдун теперь подсказывает и помогает кому-нибудь другому. Ему он не нужен.

– Катя! – позвал Стас.

И ничего не услышал в ответ. Только почувствовал. Мимолетно. Вскользь.

Неприятное что-то.

Кати больше не было, зато остался ее страх. На миг Стас ощутил – очень явственно и отчетливо, – КАК она боится его. Боится даже сейчас, после своей смерти. Боится больше, чем Ящера, заполучившего свою жертву.

Стасу самому стало страшно от такого ее страха.

Как-то отстраненно Стас понял, что «Боевой крот» движется уже не по грязи, а в твердой породе. Причем движется довольно бодро. Неудивительно: машина находилась в той стихии, для которой создавалась.

Густая жижа за бортом затвердела окончательно. А короста безразличия, сковавшая душу Стаса, была, наверное, крепче титановой брони субтеррины.

Смерть Кати… нет, хуже, чем просто смерть, – жертвоприношение – он переживал тяжело. Путь до следующей точки «всплытия» Стас почти не помнил. Он снова потерял счет времени.

Кажется, навигация опять выкидывала какие-то коленца. Вернее, не в навигации было дело, а в том, что творилось за бортом. То ли это случилось в крепости Эрлик-хана, то ли – в грязевой ванне Ящера, то ли и там и там, но «Боевой крот» снова продвинулся на такое расстояние, которое он никак не мог преодолеть. Вероятно, произошла очередная пространственно-временная аномалия, характерная для адских глубин.

Стас послушно дежурил в отсеке управления, рассказывая Гришко, что происходит за титановой обшивкой. Но теперь он выполнял свои обязанности как во сне. Кажется, пару раз они натыкались на каких-то тварей, однако Колдуна больше не было рядом, чтобы объяснить, кто это такие, а у тварей не хватило для нападения сил, смелости или интереса к субтеррине.

Стас тоже не проявлял интереса к тому, что происходило вокруг и внутри машины. После смерти Кати он сам был как машина. Он был сам в себе и сам с собой. Да еще, пожалуй, с тем, с другим Стасом. Который Двойник. Который как мог поддержал и посочувствовал.

* * *

Почему-то на душе у Стаса сейчас было особенно скверно и тягостно. Его словно давили непонятные чужие переживания. Или просто у этого унылого места такая гнетущая аура?

В городе, по которому шел Стас, было пусто. Собственно и городом назвать эти развалины теперь сложно. Нижний Тагил был уничтожен почти полностью. Большинство построек сметены до первого-второго этажей. По выгоревшим улицам, заваленным строительным мусором и оплавленными машинами, будто прошелся чудовищный сель, выметая губительным веником всю здешнюю жизнь без разбора. Даже деревья тут не росли, даже травы не было. Все – мертвое. Голый расколотый асфальт щерился провалами и трещинами. Усиливающийся время от времени, пульсирующийветер гонял туда-сюда редкие, залетевшие откуда-то из-за городской черты листья и уличный мусор. Над головой Стаса поднимались в воздух старые желтые газеты и прозрачные целлофановые пакеты, каким-то чудом не сгоревшие вместе с домами и машинами.

И – никого. Ни людей, ни мутантов. Так, наверное, должно выглядеть царство Смерти.

И даже дозиметра нет, чтобы узнать: можно ли здесь вообще ходить человеку? Стас не снимал противогаза.

Он остановился перед разрушенным постаментом, под которым валялся перевернутый ржавыми гусеницами кверху танк. Когда-то, наверное, это был памятник чему-то выдающемуся и значительному. Теперь это память совсем о другом. О чем ни знать, ни вспоминать не хочется.

За танком громоздилось здание, похожее на источенный водой и ветром песочный брусок. И не понять уже, сколько в нем изначально было этажей: три, четыре или пять. Осталось два. Возле здания – кучи мусора и битого стекла. Над входом угадывались большие буквы. Надпись не полная, но прочитать можно: «Ура…агонзавод».

«Ура», значит, «агон», значит… М-да, завод здесь был. И не маленький притом. Завод – ура, завод – агония. А полуразрушенное здание, что устояло за сползшим с пьедестала танком, – то ли заводская контора-администрация, то ли помпезная проходная.

Дальше располагались необъятные производственные территории. Над развалившимися цехами виднелись огрызки заводских труб. Куцых, потрескавшихся, рассыпавшихся. Их словно косо срубили огромными саблями-труборубами. Над трубами вился то ли пепел, то ли мусор. Если смотреть издали, впечатление складывалось такое, будто остатки труб все еще дымили.

А может, это какие-то мелкие летающие твари? Стас поднял автомат.

«Дым» над трубами, который конечно же не был дымом, обрел форму и сложился в лицо. В его, Стаса, лицо, не закрытое противогазом. Что ж, знакомая картинка, хотя и масштабы другие.

Стас опустил оружие.