Из глубин

Ну да, наверное. Тому, кто гуляет под землей без света, — удобно.

— Хуже, что она дышит, — продолжала Алена. — Выдышала уже все, окаянная. От такой воды здесь даже после смерти тяжко без воздушка.

Даже после смерти… Киря передернул плечами. А прав, оказывается, Хвостопад: можно, выходит, разговаривать с мертвыми. Но если можно разговаривать, то, наверное, и вызнать у них кое-что тоже можно.

* * *

— Скажи, Алёна, — осторожно начал он, сделав над собой усилие, — а кроме тебя здесь есть кто-нибудь еще?

— Наверху много всякого водится, — ответила она. — Да и внизу тоже кое-что встречается…

«Много всякого» и «кое-что» — это вообще-то не совсем то, о чем хотел бы узнать Киря.

— Я имею в виду людей, — уточнил он. И внес еще одно немаловажное уточнение: — Живых людей.

— Люди иногда приходят, — кивнула она. — С той стороны Оки. Но живые они или нет — точно не скажу. Не знаю. Да и не интересно мне. Я тут привыкла, сама по себе. Мы друг другу не мешаем. Я воздух в ведрах вниз ношу. А они снизу что-то выносят.

— Что? — Киря насторожился. — Что выносят? Откуда?

— Тут у нас под кремлем большой схрон. Его тоже затопило, но кое-что выловить, наверное, можно. Ну, раз приходят, вылавливают и воду баламутят…

— И где этот схрон?

— Недалече. Тот большой ход, в котором лежит твоя подземная бочка, аккурат туда и ведет.

— Спасибо, — не опуская автомата, Киря начал пятиться по лестнице назад. Хватит на сегодня разговоров с мертвецами. Пусть с ними Хвостопад общается. А он, что нужно, уже узнал. Есть о чем доложить Гришко.

— Только ты по этому ходу в схрон не попадешь, милок, — предупредила Алёна.

— Почему? — Киря остановился.

— Там все затоплено, завалено… И бочка твоя туда не докатится. Только порушит, что еще осталось. И ходы, и сам схрон. Там все сильно размыто. Много воды течет. И вообще провалиться можно.

— Куда провалиться? — не понял Киря.

— В море, милок, в море, куда ж еще? Все реки впадают в моря. И у подземных рек тоже есть свое море. Внизу.

— Ну а как же тогда другие добираются до схрона?

— Так они ж поверху приходят. Под Тайницкой башней земля тоже просела. Там лаз. В него и спускаются. Иногда возвращаются с добычей. Иногда — вообще не возвращаются.

— Почему не возвращаются? — насторожился Киря.

— Ну, как тебе сказать? Там бывает хуже, чем здесь, милок.

— Тоже с воздухом проблема?

— Нет, там другое. Туман.

— Туман?

— Плохой туман. В большом схроне оседает больше грязи, а он из самой грязной воды поднимается. Противный такой туман. Иногда по ходам и промоинам сюда заползает. Воздух мешает носить. — Алёна вздохнула. — Но тут уж ничего не поделаешь. Вода дышит — туман выходит. Живая вода — живой туман. Понимаешь?

— Не совсем, — признался Киря. Но с опаской посветил фонарем назад. Никакого тумана, вроде бы, не было.

— Показать, где схрон-то? — Алёна через окуляры противогаза заглянула ему в глаза. — Хочешь счастья попытать?

Киря раздумывал пару секунд. Ладно, разведывать — так уж до конца. Тем более, что, как говорит Алёна, «тут недалече».

И дышится с ней легко. Даже в резине.

— Покажи.

— Ну, тогда и ты, милок, подсоби мне малость. Донеси ведрышко. Вылей воздушек в водичку.

Поколебавшись, Киря перевесил автомат на правое плечо, сунув приклад под мышку и не убирая пальца со спускового крючка. Взял свободной левой рукой одно из ведер — то, из которого ему «лили» воздух на ладони.

Ведро оказалось неожиданно тяжелым. Гораздо тяжелее, чем могло быть пустое деревянное ведро. Киря спустил его до затопленного туннеля. Хотел просто опрокинуть ногой в зеленоватое марево под ступенями.

— Аккуратнее, — остановила его Алёна. — С воздушком бережнее нужно.

Свое ведро она опорожняла не спеша.

Киря последовал ее примеру, действуя левой рукой и не выпуская из правой автомата. Медленно перевернул стоящее на ступеньках ведро.

Странно, но глупо начохр себя при этом не чувствовал. Ему показалось, будто и правда вниз, в светящуюся воду, что-то льется из ведра, в котором ничего нет.

— Вот и славно, — сказала Алёна, когда Киря перевернул свое ведро вверх дном. — Хорошо у тебя получается.

Она забрала ведра, повесила оба на коромысла. Кивнула Кире:

— Теперь ступай за мной, милок.

Глянув на вздымающийся из воды массивный корпус «крота» в затопленном туннеле («А может, все-таки вернуться?» — промелькнула-тревожная мыслишка. Промелькнула и исчезла), Киря пошел за Алёной вверх по лестнице.

Деревянное ведро снова стукнулось о стенку узкого прохода.

* * *

На поверхность поднялись из-под угловой круглой башни. Оказались в старой крепости на мысе с обрывистыми склонами. «Та самая, что ли, Коромыслова?» — покосился на башню Киря.

Под обрывом виднелось болотистое русло двух сильно обмелевших рек. Одной — широкой, большой, другой поменьше. Волга и Ока? Ну да, Алёна, помнится, говорила, что обе реки ушли под землю.

Крепостные укрепления были густо оплетены странными фиолетовыми вьюнками с длинными и гибкими, лишенными листьев стеблями и побегами. Провал под башней, кстати, тоже сильно зарос, так что когда они с Алёной выбирались наружу, пришлось раздвигать тонкие податливые лианы.